Эдгар Вулгаков - Течение времени

Дня через два Алексей Петрович получил служебный загранпаспорт синего цвета. Дорога в Польшу открыта. Теперь осталось получить железнодорожные билеты, и они отправятся в неудобных польских вагонах, с тремя полками одна над другой, в Варшаву.

Приехали в Брест. Все вышли на перрон. Состав утащили в депо. Часа за полтора-два заменили под вагонами отечественные широкие колесные тележки на узкие западноевропейские, и новый локомотив подал состав, следующий дальше, за советско-польскую границу, обозначенную на вокзале металлической сеткой. Состав окружили солдаты-пограничники, а проводники забегали по вагонам, предупреждая, что из купе выходить нельзя, надо приготовить документы и предъявить для досмотра вещи. Затем одновременно из двух тамбуров вагона появились пограничники и работники таможенной службы, и зычный начальствующий голос повторил предупреждение проводников:

– Всем сидеть на своих местах! Двери купе не открывать! Из купе не выходить!

Сидевшая рядом с Алексеем Петровичем пани побледнела.

– Ясик, почему у них такой тон? Почему они всегда кричат, или нас арестовали?

– Успокойся, дорогая, в СССР так принято…

– Это правда, пан? – обратилась она к Алексею Петровичу.

– Нет, конечно же, нет. Так разговаривают далеко не везде. Просто казарменные привычки, не более. Не стоит обращать внимания, пани.

– Но как же, как же не обращать внимания на грубость? – горячилась пани. – Нам нравится Москва, ее театры, музеи, парки. Нет хулиганов, и можно гулять поздно вечером по городу в отличие, например, от Нью-Йорка. Но никто не говорит друг другу: «простите», «извините», «пожалуйста». Публика у вас невоспитанная, пан москвич. Такие впечатления я увожу из СССР, как это ни прискорбно.

В купе вошли пограничники, осмотрели багажники и туалет. Офицер долго рассматривал паспорта, сравнивая приклеенные к ним фото с лицами отъезжающих, после чего, не найдя ничего предосудительного, пожелал счастливого пути. Таможенник службы изучил декларации, осмотрел содержимое открытых чемоданов и сумок и, чем-то заинтересовавшись, попросил объяснений у пани, на что она предъявила удовлетворившие его бумаги.

После проверки документов поезд тронулся и вскоре пересек пограничную реку Буг. Отчего-то у Алексея Петровича сжалось сердце. Он впервые пересек границу, разорвал круг, за пределы которого он, как крепостной, как заключенный, не имел права высовывать носа, а еще вчера не имел права даже слушать передачи из-за рубежа, или из-за бугра, как говорили в народе. Теперь на короткое время он получает относительную свободу, но каждый его шаг станет известен компетентным органам любимой родины. И что такое свобода в нашей стране, где февральская революция дальше лозунга о свободе пойти не успела, а октябрьская – сначала извратила ее демагогией, а потом и вовсе уничтожила.

И все-таки, пересекая границу, он гордится успехами своей родины: у нас могучая индустрия, огромные заводы, создающие передовую военную технику, и мы продолжаем строить все новые и новые заводы, у нас блестящие успехи в космосе. А советская авиация, гордость народа, – разве не лучшая в мире? А подводный флот, а танки, которых у нас больше, чем во всех армиях мира, вместе взятых… Казалось бы, Алексею Петровичу есть чем гордиться в командировке, за исключением «мелких издержек»: жрать, извините, нечего, в целом экономика нашей родины на грани полного краха, хотя в это мало кто верит, а она, наша великая и несчастная страна, как это ни печально, колосс на глиняных ногах, вот так.

В Варшаве их встретили и после небольших формальностей в торгпредстве отправили на маленьком автобусе к пункту назначения, на завод, находящийся в трехстах километрах к югу от столицы. На заводе ждали, встретили тепло, как говорится, «по-братски». Почти все польские инженеры хорошо говорили по-русски, а техническая литература, которую привез Алексей Петрович, сразу нашла применение в работе. Переданная им документация нуждалась в пояснениях, необходимых при ее доработке под технические возможности завода. Вместе с Алексеем Петровичем работали местные инженеры, они просматривали чертежи каждого узла, изучали технологию производства его деталей, расчеты на прочность. Обстановка была доброжелательная, но опасаясь провокаций, о возможности которых настойчиво говорили перед отъездом в командировку, в город советская делегация в первый день приезда вышла прогуляться группой. Все были одеты, словно сговорившись, в длиннополые пальто, широкие брюки и шляпы, что никак не отвечало принятой в Польше моде. Проходя мимо «пивницы», где всегда роились завсегдатаи, они слышали смешки: