Эдгар Вулгаков - Течение времени

«Я для тебя, мой дорогой Алешенька, добыл мяч. Теперь мы будем в него играть».

– Джентельмены, – послышалось со сцены, – может быть, вы вернете наш мяч?

Алеша вскочил с пола и с мячиком в руках побежал к сцене в сопровождении поскуливающего Мишки. «Мишка, сидеть здесь», – дал он команду, поднимаясь по лестнице на сцену.

– Извините нас, пожалуйста, мы не нарочно, у нас нервы не выдержали, – обратился он к дрессировщику, одетому клоуном.

– Бывает, бывает. Нервы, мальчик, тонкий инструмент в организме. Как тебя зовут?

– Алеша.

– А меня Михаил Михайлович, будем знакомы. Алеша, это твоя собака?

– Моя. Правда, не совсем.

– Ну хорошо. Собака очень хорошая, умная, сразу видно.

– Да, да, очень хорошая, очень умная, очень преданная и очень послушная. Я ее очень люблю!

– Вижу. А вот что, Алеша, у меня идея. Давай сделаем на представлении трюк. Если я брошу мячик, она принесет его тебе, а надо, чтобы мне. А бросать его будет Каро. Играя в футбол, он как бы случайно запустит мяч в зрительный зал, а Мишка принесет его мне.

– Это замечательно, но ничего не выйдет, публика опередит.

– Верно. А мы уберем первых три ряда и эту площадь отгородим веревкой. Я научу Каро бросать мячик именно туда, куда надо. Попробуем, а?

Уже через два представления Мишка стал артистом. Он сидел рядом с Алешей в последнем ряду театра, равнодушно относился к зебрам, пони, попугаю… Но как только на сцену выходил Михаил Михайлович, настроение у него менялось: он начинал внимательно смотреть на сцену и слегка дрожать. А когда собаки изображали футбол, он не переставая ерзал на месте, подпрыгивал, как бы стараясь лучше разглядеть ход игры, и в тот момент, когда Каро вместо ворот попадал мячом в зрительный зал, срывался с места, ловил прыгающий мяч, по лестнице взлетал на сцену и клал его у ног Михаила Михайловича. Михаил Михайлович, как бы пораженный происшедшим, ласкал Мишку. Обращаясь к публике с поклоном, он делал антре, широко разводя руками, называл Мишку лучшим болельщиком в зале, заслуживающим приз. Ему выносили огромных размеров бутафорскую косточку, полую внутри, в которую Михаил Михайлович укладывал мячик и аппетитную косточку. Мишка через весь зал с высоко поднятой широко раскрытой пастью с бутафорской костью, работая хвостом как пропеллером, бежал к Алеше. Между тем Михаил Михайлович называл Каро «мазилой», но чтобы не вносить распри в собачий мир, Каро тоже получал косточку, и все остальные собаки тоже что-то получали. На спектакле присутствовали мама, папа, Мария Васильевна, тетя Таня и даже «Митрий мой», который на самом интересном месте заснул. Был полный аншлаг, и цирк задержался в Городке еще на два дня. А о Мишкиных успехах даже написали в местной газете.

Вскоре должно было произойти событие, о котором говорили по радио, писали в газетах: полное солнечное затмение – луна закроет солнце, и среди дня наступит ночь. Такое явление не могло пройти мимо ребят. Очки с темными стеклам в Городке не продавались, и Алеша с Витей стали собирать осколки стекол, чтобы закоптить их на огарках свечей, полученных от дедушки «Митрий мой». Стекол они накопили много, очень много на случай возможных непредвиденных обстоятельств: а вдруг одно, второе, третье… случайно разобьются. Далее следовало выбрать место наблюдения за затмением. По их представлению, оно должно располагаться как можно выше над землей, например, на колокольне. Но от этой, с точки зрения мальчишек, замечательной идеи пришлось отказаться, так как вход на колокольню был наглухо закрыт со времен революции. Оставался только чердак, куда тоже не так легко было попасть. Но они пробрались и обнаружили там старую мебель, покрытую толстым слоем пыли. Открыть раму слухового окна чердака им не удалось. Перепачканные пылью и покрытые паутиной с головы до ног, ребята поняли, что наблюдать за затмением надо на открытом месте, стоя или лежа на травке, кому как удобно. Так им и советовала Алешина мама. Она никогда в категорической форме не вмешивалась в действия ребят, кроме тех, которые могли бы привести к серьезным последствиям.

Любые события Алеша воспринимал через свою личную призму ощущений: романтичность, загадочность и интерес, почти всегда связанный в той или иной мере с игрой. Мама поддерживала и поощряла Алешины фантазии, являющиеся, по ее мнению, основой творчества, направляя инициативу сына по правильному пути. Когда она чувствовала даже самое малое несогласие со своим мнением, она давала Алеше возможность действовать по собственному усмотрению, конечно, до разумного предела.