Каори Экуни - Ты сияй, звезда ночная

— Жалко бедняжку. Когда тебе сердце разбивают — всегда хреново, — заметила Секо с неожиданным чувством. — А когда это все случилось, вы, братцы, уже любовниками были?

— Стали сразу после.

— Ого. — Она смотрела прямо перед собой, похоже, погруженная в воспоминания. — Долгая же у вас с Коном история.

Что отвечать на это, я не знал, так что просто откусил от своего бутерброда.

— Знаешь, а я правда люблю Кона, — сказала она внезапно и подлила себе еще безалкогольного шампанского. Подождала, пока я его взболтаю. Неторопливо отхлебнула. — Плохо, что Кон тебе ребенка родить не может, да?

Я чуть на пол не сел. Дара речи лишился — причем довольно-таки надолго. Ударило пониманием, по какому поводу ей моя мамаша звонила.

— Выкинь из головы все, о чем болтала моя мать.

Личико ее окаменело.

— Мне и Мидзухо советовала ребенка родить, когда мы с ней последний раз разговаривали. Сказала — это совершенно естественно. Даже доктор Осьминог — и он туда же! Но он и про замужество слово в слово то же говорил. Какие люди странные… Почему все они заставляют меня рожать ребенка? — Против всех моих ожиданий, Секо не заплакала. — Я бы так хотела, чтоб у нас все оставалось как раньше!

— Так и останется, — сказал я.

— Когда я к маме в гости пришла, она сказала — я просто эгоистка. Сказала, это нечестно по отношению к тебе. И по отношению к ним — тоже.

— Ложь, — сказал я, но Секо уже не слушала.

— Мы дико поругались. Я не захотела оставаться ночевать, вот и вернулась домой. Но тут, часов в девять, твоя мама позвонила. И сразу начала — почему мы не поговорим с доктором Какие насчет искусственного оплодотворения, почему то, почему се… — Лицо Секо сделалось обиженным и растерянным одновременно. — Что с ними творится, с этими людьми? Почему все просто не может оставаться как есть? Нам с тобой так нормально живется!

Что бы ни имела она в виду под «нормально», уверенность, с которой она выдала это заявление, резко заставила меня ощутить себя белым и пушистым.

Секо собрала тарелки.

— Я пойду посплю немножко, — сказала она, поднимаясь. — Слушай, а ты спать не хочешь? Я тебе простыни поглажу…

— И правда, отличная идея! Давай-ка мы оба малость поспим. — Я отнес тарелки в раковину. — Только насчет утюга — не надо, не мучайся. Уже тепло стало.

Гладить простыни — моя чисто зимняя привычка. Ответа я не услышал, поэтому выключил воду и крикнул:

— Простыни гладить не надо, ладно?

Ответа, как и раньше, не было. Я обернулся. Секо по-прежнему стояла в углу кухни.

— Ты что, все время здесь была?

— Ты сказал: гладить простыни — моя обязанность. — Секо говорила с выражением полного отчаяния. — Если простыни будут слишком горячие — подожди, пока остынут. Я помню: ты говорил, ты любишь гладкие, туго натянутые простыни!

— Да, конечно, ты права, — пролепетал я.

А что оставалось делать, раз она пришла в такую ярость? Только согласиться. Личико, целеустремленно-жесткое еще секунду назад, тут же беспомощно сморщилось. Она такая маленькая, бледная, слабенькая… Секо пошла в спальню гладить свои драгоценные простыни. Провожая ее глазами, я четко осознавал: это из-за меня она бьется, из-за меня ее все глубже загоняют в угол. И осознание этого разрывало мне сердце.

Я уже сто лет не бывала в парках развлечений. И вот — стою возле кассы у входа, наблюдаю за проходящими мимо семействами, парочками и стайками хихикающих школьниц. По идее Муцуки со мной пойти собирался, но рано утром ему кто-то прислал сообщение на пейджер, пришлось бросать все и сломя голову нестись на работу.

Муцуки — врач-терапевт, так что на пейджер ему сообщения кидают очень редко. В большинстве срочных случаев — автокатастрофы там, перитониты — срочно нужны хирурги. В основном бывает так: запищал его пейджер — значит, состояние кого-то из пациентов резко ухудшилось. А поскольку чаще всего Муцуки работает с престарелыми больными, смысл фразы сводится к тому, что человек умер. Муцуки, когда кто-то из его пациентов умирает, потом сутками как зомби ходит, и аппетит у него тоже пропадает. Ему так плохо, как будто в каждой из смертей этих он лично виноват. И говорит, говорит, как ему стыдно, что не сумел ничем помочь умершему… Чувство профессиональной ответственности в полной красе. А у меня в таких случаях — абсолютно противоположная реакция. Я обвиняю не врача — пациента. Просто подлость — заставлять такого порядочного, доброго человека, как Муцуки, безжалостно себя мучить! Скверно, наверное, с моей стороны — думать так, но ничего с собой поделать не могу. Все равно что вызвать умершего (то есть его дух) на пару очень ласковых слов на школьном дворе после уроков. Хочешь загибаться — загибайся, дело твое. Но Муцуки моего не смей в это втягивать!