Исаак Дан - Весна

Всё вернулось, он мог возвратиться к Ней. Нет, говорил ему страх. Забудь, говорил ему Разум. Не помни, на прогулках нужен покой. Ты хочешь утратить виденья? Ты хочешь быть ими убит? Не стремись, даже маленькой мыслью, ей лучше с другим, она для него, для других, зачем тебе лишние муки. Члены должны быть гибки, легки. Вязанье – твой хлеб. Музыка, ночь – твой отдых. Ты и твой дар. Она не умела его оценить.

И страх был сильнее тоски. И привычка крепче желанья. И что-то ещё бесновалось внутри, когда печальное сознание Спирита набредало на мысли об Ане.

В его доме остался один цветочный горшок. Один из стеблей, рассохнувшись, треснул и выпустил новый росток.

**************

Шаг, шаг, ступенька, ещё, тянуть, тянуть, ещё одна. Оставался последний пролёт. Анины глаза с надеждой пробежали вверх.

Наверху её ждал Макс.

– Привет, – слетели к ней его слова.

Солнце. Сквозь толщу немытых стекол. Обвив махины лестниц и однообразный рисунок перил. Разрисовало плоскости стен узором извилистых теней. Бледным и едва реальным кружевом теней. Повсюду потрескалась краска. Запах на лестнице был неприятным. Подъезд был тих, голос Макса мгновенно растаял.

Аня кивнула в ответ.

И поднималась к нему. Уже не верила, что, наконец, окажется дома.

– Не ожидала?

Аня пожала плечом. Довольно глупый вопрос.

– Не хочешь меня видеть?

Теперь двумя плечами. Пожалуй – да, ты явился некстати.

– Даже говорить со мной не хочешь? – голос Макса дрогнул. Аня взглянула наверх. Его лицо приближалось. Он был, вопреки себе, очень серьёзен, полон смешной, детской серьёзности. Взволнованно складывал губы. Стальной Макс! Месяца три назад она была бы счастлива.

Их лица оказались вровень. Он преграждал ей путь.

– Ты хочешь, чтоб я убрался? – Аня почувствовала, как напряглись мышцы на его спине. Два шага отделяли её от покоя и чашечки кофе.

– Я устала, Максим. Я очень устала.

Он облегчённо вздохнул. Растаяла тяжесть сумки на Анином плече. Он уступил дорогу. Но в сумке были ключи. Анин жест опять напугал его, он снова напрягся. Тогда Аня покрутила рукой у замка. Слов не было. Долго рылась, не могла найти.

– Прости, что пришёл, не спросясь. Я не мог, не хотел по телефону...

Аня кивала.

– Мне очень нужно поговорить с тобой, – продолжал он, когда они уже вошли. Затем последовала пауза. Макс, верно, ожидал от неё какой-то реакции.

– Кофе, – сказала Аня. Это слово с сегодняшнего утра заполняло её сознание. – Я хочу выпить кофе, – сформулировала она свой ответ более связно.

Кофемолка барахлила, мотор недовольно гудел, но заевший жернов не желал сдвинуться с места. Макс вызвался исправить и приготовить, Аня почти не сопротивлялась. Показала, сколько нужно воды, чтобы кофе не оказался слабым. Спирит прекрасно знал сколько и не нуждался в подсказках. Аня ушла в комнату и плюхнулась в кресло.

Потолок расцветили лучи. Он переливался слабым зелёным и, порой, едва голубым. Аня была очень маленькой, когда ехала на катере и видела, как в бегущих за кормой морских дорожках играют разноцветные огни. Синий, зелёный, голубой, вдруг скрываемые набегами пены. Аня смотрела на них долго-долго. Было ли это в Пярну? Или ещё раньше, в Одессе?

Макс принес на подносе две чашки. От краев поднимался легкий пар. Аня сразу схватила свою. Жар обжёг ей губы и рот. Аня пила. Ненасытно.

Макс долго размешивал сахар. Вытягивал губы и дул. Слегка прикладывался, морщился и опять дул на маслянистую, чёрную гладь. Усаживался поглубже. Не выдержав вопроса в усталых серых глазах, вскакивал и расхаживал с чашкой в руках. Ставил её в самых неподобающих местах. Неловко забирал и опять начинал дуть. Его кофе остался нетронутым.

Слова поначалу никак не давались Максу. Ломались, кривились, путались, он то и дело рассерженно обрывал себя. Пугался её молчания, её взгляда. Опять пробовал с натугой. Фальшивил. И, вдруг поняв, что Аня чувствует это, заговорил свободно.

Он сперва не придавал значенья их встречам. У него были другие, он вёл себя, как мерзавец. Думал – Аня, как другие. И понял недавно, это не так. Аня нужна ему. И, кажется, по-настоящему не нужны те, другие. Он хотел бы, чтоб Аня простила его.

Его голос стал уверенным, сильным. Проникновенным и чистым. Как когда-то, Аня поддавалась очарованию этого голоса. Заслушивалась звучанием и утрачивала смысл речей.

Это было уж точно в Пярну. Аня была уже старше. Играла в прятки с эстонской девочкой. Та знала лишь несколько русских слов. Но это не мешало им находить друг друга в аллее, огражденной тщательно подрезанным кустарником. Аня силилась вспомнить её лицо, каким оно виделось в просветах меж больших темно-зеленых листьев. Как-то напряженно и в то же время равнодушно сложенные губы.