Вера Колочкова - Няня ищет мужа

Толик шел очень быстро, изо всех сил стараясь не торопиться, но все равно почему-то переходил на полушаг — полубег. Противная липкая струйка пота текла по спине, по лбу, и на висках уже образовалась неприятная испарина, но он все убыстрял и убыстрял шаг… Вечно мать его с толку сбивает. Позвонит, наговорит черт-те-чего… Мужика, главное, у Ленки какого-то углядела. Да откуда? Чего народ смешить… Мимо нее можно шесть раз пройти и не заметить, как мимо серой стены. Ни яркости в ней нет женской, ни кокетства, ни загадочности, — пустое и блеклое место. И на лице всегда — будто серая тень виноватости за свою эту никчемность-некрасивость. Так что зря он так бежит. Сейчас опять, наверное, расплачется, будет смотреть исподлобья грустными коровьими глазами да волосы за уши прятать…Только и умеет страдать, прямо хлебом не корми. Конечно, только это и умеет… Надоела уже со своими страданиями…

Решительно открыв дверь подъезда, он по-мальчишески быстро, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на четвертый этаж, нетерпеливо нажал на кнопку звонка, прислушался. За дверью заливисто хохотали близнецы, что-то шумело, стучало и переворачивалось, повизгивала счастливо Тонечка…

Дверь ему открыла Лена. Ну да, это была его жена, Лена… Точно она. И вроде как и не она вовсе… Другое, совсем другое лицо…

— Привет, Толик! Заходи быстрее… Проходи сразу на кухню — у меня там сейчас молоко убежит… — скороговоркой выпалила она, моментально от него отвернувшись и взмахнув перед лицом волосами. Он медленно прошел за ней, с опаской оглянувшись на закрытую дверь, ведущую в комнату, за которой и происходила вся эта детская возня с криками и повизгиванием.

— С кем это они там резвятся? С Катериной, что ли? — осторожно спросил Толик.

— Нет, не с Катериной… — повернулась к нему от плиты Лена.

— А с кем? — деревянным голосом переспросил Толик. Ленино лицо снова неприятно поразило его своей необычностью, или непривычностью, или, может, уродливым излишеством в виде широченной блаженной улыбки, исказившей его до неузнаваемости. От растерянности он даже привстал на стуле и тут же сел обратно, снова обалдело уставился в ее лицо:

— Что это с тобой такое, а? Лен, что случилось?

— Да ничего особенного не случилось, Толь! Для тебя, по крайней мере…

— Как это — для меня? Ты что имеешь ввиду? Не понимаю… Дети здоровы? С ними все в порядке?

— Да, Толик, мы все здесь здоровы и счастливы! — снова растянула в своей необыкновенной улыбке губы Лена. — И тебе того же желаем!

— Не понял… Что случилось-то? — испуганно глядя на нее, пролепетал Толик. — У тебя что, крыша поехала от горя? Чему ты так радуешься? Ну? Говори! Я тебя спрашиваю!

Но объяснять Лене ничего не пришлось. Дверь из комнаты распахнулась вдруг с грохотом и на пороге, держа Тонечку на руках, нарисовался огромный бородатый детина с висящими на ногах близнецами — Сенька на правой, Венька на левой…

— Лен, а мы все уже есть хотим! Обедать когда будем? — не обращая на Толика никакого внимания, спросил детина. — Мы дружно требуем от тебя обеда, просто настоятельно настаиваем!

— Ой, да погодите вы! Сейчас Катя с Гришей придут из магазина…

— О-о-о…Так это не скоро… Эта парочка пока все свободные скамейки не обойдет, домой не вернется… — хохотнул огромный мужик, не отрывая от Лены своего блестящего взгляда.

— Марк, познакомься, кстати… Это Толик… А это вот Марк…

— Ой, извини, мужик… Я тебя и не заметил поначалу… — протягивая руку, двинулся к нему Марк.

— Я вам не мужик, между прочим. И вообще, я не понимаю, что здесь происходит? Вы что здесь делаете? Вы ей кто? Родственник?

— Я? Нет, я не родственник…

— А кто?

— Муж…

— Что?! Лена, ты слышала, что он сказал?

— Слышала…

Лена, как сомнамбула, зажав в кулачке ложку, которой только что помешивала молоко в кастрюльке, смотрела, не отрываясь, Марку в глаза и улыбалась, бесконечно улыбалась новой своей, отвратительно-глупейшей счастливой улыбкой.

— Ты ведь согласна быть моей женой, Лена? — глядя через голову Толика и прижимая к себе притихшую, будто вмиг понявшую всю значимость ситуации Тонечку, спросил Марк торжественно.

— Да… — не раздумывая ни секунды, тихо ответила Лена, сияя глазами и не замечая ничего вокруг — ни возмущенно-гневного лица Толика, ни сбежавшего давно уже из кастрюльки на плиту молока…

Запахло горелым. Толик встал, молча выключил газ, снял кастрюльку с плиты, понуро побрел в прихожую. А эти двое так и стояли, глядя друг другу в глаза, и не услышали даже, как за ним захлопнулась дверь. Бессердечные…