Василий Аксенов - Ожог

Моралес закрыл Алису круглым богатырским плечом столпа будущей латиноамериканской революции.

– Не могу не поехать, – канючил «блейзер». – Договорился с бабой, надо ехать. Иначе пострадает моя безупречная репутация.

Вдруг в их угол прибило самого идеологического кащея Какаржевского.

– А вам, Пантелей Аполлинариевич, Никита Андреевич, понравился спектакль?

Пантелей и Багратионский мигом подмигнули друг другу.

– Мне не очень понравился, – сказал «блейзер». – А вот отцу моему очень понравился. Он остаться не мог, поехал в финскую баню, в эту… ну, вы знаете в какую… у него там встреча с… ну, вы знаете с кем…

У кащея от интереса вся кожа на лице обвисла, а сухонькая голова полезла вверх.

– Как же, как же…

– А мне совсем не понравился, – сказал Пантелей. – «Современник» стал бояться проблем, уходит в водевиль. Уютный конформизм, «голубой огонек» – вот что такое этот спектакль!

Какаржевский с трудом скрывал наслаждение, он сиял.

– Ну, это уж вы слишком, Пантелей Аполлинариевич, резковато, резковато…

Табаков, который все слышал через три десятка голов, бесшумно аплодировал Пантелею и Багратионскому. Молодцы ребята, большое спасибо! Похвала таких ненадежных типов, как Пантелей и Багратионский, только повредила бы спектаклю.

Вдруг Фокусовы стали собираться. Они звали публику к себе. Иностранцы, конечно, тут же согласились. Кое-какие девушки тоже поехали. Серебряников поцеловался с Фокусовым, потрепал по плечику Алиску – извините, мол, друзья, нам надо еще посовещаться с Олегом, с Гогой; наши театральные академические дела. Фокусов небрежно повернулся к «блейзеру».

– Багратионский, а вы не хотите послушать «Джизус Крайст Суперстар»? Я недавно привез альбом из Калифорнии.

– «Блейзер» было рванулся, но Пантелей удержал его за фалду.

– Тебе же на пистон!

Пантелею приглашения не последовало. Алиса было вопросительно посмотрела на мужа, но тот отрицательно шевельнул плечом. Алиска уже в дверях еще успела исподлобья смеющимися глазами посмотреть на неприглашенного – надеюсь, мол, ясно, в чем тут дело? Пантелей снова поплыл под ее взглядом, словно Толя фон Штейнбок. Все выкатились – эдакая компания в духе фильмов Феллини: тузы промышленности, красивые шлюхи и примкнувшая к ним богема. Деятели искусств Товстоногов, Какаржевский, Ефремов, мадам Шапошникова из МК, Серебряников, Табаков и Волчек уселись в кресла.

Пантелей же с «блейзером» тогда – «слиняли».

Пустая ночная Москва. Над рестораном «София» нелепо, но красиво пульсирует огромное цветовое табло. Японское устройство вышло из-под контроля наших рационализаторов, не выдает ни лозунгов, ни реклам, а только лишь пульсирует в ночи красиво, но бесцельно. Группа машин, компания Фокусовых, катит по Садовому кольцу к развороту. Над тоннелем поворачивает к «Современнику» зеленый огонек такси.

– Пантелей, я отдал тебе все свои деньги, – сказал «блейзер». – Подбрось до бабы.

– Садись. Где твоя баба?

– Шеф, поезжай вон за теми машинами на разворот, – сказал Багратионский шоферу.

Они быстро приблизились к четырем автомобилям, двум «Жигулям», «Фольксвагену» и «Волге», в которых ехала развеселая компания.

– Это Фокусовы едут, – сказал Пантелей. – Видишь, Алиса за рулем.

– Вижу-вижу, – усмехнулся «блейзер». – Держись за ними, шеф! Пант, между прочим, мы с тобой за всеми этими делами забыли главное. Значит, ты согласен?

– ? – спросил Пантелей.

– Ну, «Преступление-то и наказание»? Можно телеграфировать в Париж?

– Можно. Телеграфируй.

– Отлично! – вдруг с силой, совершенно не соответствующей мгновению, вскричал «блейзер». Он открутил окно, высунул свою растерзанную и весьма битую голову под струю воздуха. – Эх, все-таки жизнь прекрасна! Москва! Ночь! Бензин! Ты едешь к женщине, которая тебя хочет!! Рядом друг, который тебя понимает!

– В салоне не блевать, – строго сказал водитель. – Потянет блевать, скажи. Остановимся.

Они развернулись и поехали через площадь Маяковского, мимо зала Чайковского, по улице Горького, мимо Пушкинской, в проезд МХАТа, следовательно, по маршруту всенародной русской любви к родному искусству. Каждый, конечно, помнит – пистолет, шоколадные конфеты, снова пистолет… Потом обыкновенная Петровка выкатила их на обыкновенный Кузнецкие мост. Впрочем, тут же снова начались творческие муки нового Убийства – машина прокрутилась вокруг Рыцаря Революции. Ишь какая все-таки маловатая голова, какая все-таки козлова-тая бороденка. А вот этот устрашающий разрыв между постаментом и длинной кавалерийской шинелью – это уже слишком!