Вера Колочкова - Прости меня, Анна

— Да никто не вправе решать за человека, чем ему заниматься! Что ты его ломаешь все время? Комкаешь в руках, как кусок пластилина — смотреть невозможно! Женитьбу эту дурацкую организовала…

— Алексей, прошу тебя, прекрати! — изо всех сил сжимая в руках пустой стакан, тихо и злобно произнесла Анна. — Прошу тебя, не заводи больше этих разговоров! Ты же знаешь — я их терпеть не могу и смысла их не понимаю!

- Да ладно, не буду! — махнул обреченно рукой Алеша, наливая себе еще пива, — раз не

понимаешь, какой смысл тогда доказывать, об стенку головой биться…

- Ну вот, другое дело! — улыбнувшись уголками губ и протягивая ему свой стакан,

миролюбиво откликнулась Анна. — А работать я его заставлю! У него просто дури в голове много, потому что ни за что бороться не надо! Вот он и кидается от этой дури в крайности, выдумывает себе страдания! И эту свою Марусю яйцеголовую себе тоже сам выдумал! Чего он в ней нашел, не пойму? Ни ума, ни красоты! Плебейка! С Наташей и рядом поставить нельзя!

- А чего ты вдруг Марусю–то вспомнила? — удивленно спросила Анюта. — Когда это все

было…

- Да в том–то все и дело, что он опять с ней встречается! — с досадой произнесла Анна. –

Мне уже доложили… Да я, собственно, за этим тебя, Анют, и звала… Ты мне не поможешь?

- А чем я могу тебе помочь–то? — еще больше удивилась Анюта, округлив свои фиалковые глаза.

- Поговори с Кириллом! Они же дружат, он наверняка все знает! Серьезно это у них,

или так… А я бы сориентировалась, что мне предпринять! А то перед Наташей неудобно!

- Тебе не перед Наташей, тебе перед ее папашей больше неудобно, наверное? — с усмешкой спросил Алеша.

- Слушай, Ань… — медленно проговорила Анюта, глядя в сторону, — а ведь это некрасиво

все выглядит… Ну узнаю я, допустим, у Кирюшки всю правду, а ты потом что, Темку за ухо возьмешь и силой к Наташе приведешь? Или в угол поставишь? Понимаешь, если он ее не любит, тут уж ничего нельзя сделать! Тут нашими действиями только еще больше можно все напортить!

- А я от тебя и не требую никаких таких действий! Твое дело — все узнать и мне доложить, только и всего! А остальное тебя не касается!

- Постучать нужно, значит? Только и всего? Ну–ну…

Анюта замолчала надолго, сидела, медленно поворачивая в руке стакан с остатками пива, усмехалась грустно. Алеша, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, смотрел на Анну требовательно, словно ждал, что еще немного, и она извинится, или рассмеется просто и весело, как раньше, и обратит все в шутку… Так и молчали долго и трудно, каждый о своем, пока Анна неуклюже и с досадой не произнесла:

— Ладно, Анют, проехали… Все время забываю про этих твоих тараканов в голове! Один таракан зовется честь, другой–совесть, третий — занудство чистоплюйское… Давайте тему сменим! Хочешь, я тебе покупкой похвастаюсь? Подожди!

Анна резво соскочила со стула, на цыпочках убежала в комнату.

- Нюточка, молодец! Один–ноль в твою пользу! — шепотом рассмеялся Алеша. – Как это у тебя с ней получается? Почему я так не могу?

- Да ладно тебе, Алеш! Я ж птица свободная. Встала, ушла и забыла! А ты здесь живешь…

- Вот, смотри… — появилась в дверях кухни Анна, бережно держа в руках синюю бархатную коробочку. — Вчера купила…

Анюта осторожно взяла коробочку в руки, открыла. С синего бархата полыхнули в глаза искрящимся надменным светом два больших бриллианта изящных серег. Тончайшая паутинка из белого золота беспорядочно опутывала неровной огранки продолговатые камни, тонкие ниточки сходились в маленький узелок, плавно переходящий в вычурную застежку с тремя маленькими изумрудами по краю. Анна напряженно наблюдала, ждала реакции, глаза ее горели сумасшедшим восторгом, все тело подалось вперед и будто дрожало в счастливой лихорадке.

- Ну как? — нетерпеливо спросила она, беря коробочку из Анютиных рук. — Я их как увидела — дар речи потеряла! Это ж старинные, восемнадцатый век…Одна мысль в голове — хочу! Хочу! Хочу!

- Красивые сережки, — улыбнулась ей вежливо Анюта. — Очень красивые.

- Да что ты понимаешь — красивые! Ты знаешь, сколько это вообще стоит?!

Тебе и примерно даже не определить! Тем более, таких больше ни у кого нет! Они

одни, и только у меня! Представляешь?

- Я за тебя рада… — с улыбкой пожала плечами Анюта. — Носи с удовольствием…

- Что значит — носи с удовольствием? Это что тебе, обычная вещь, что ли? Это же бриллианты, дурочка!

- Ну и что? — непонимающе уставилась на нее Анюта. — Это же сережки, их в ушах носят… Или…не носят? Ты прости, Ань, я ничего в этом не понимаю! Для меня все вещи несут свою определенную функцию, не более того… Еда — чтоб ее есть, хорошая шуба — чтоб зимой было легко и комфортно, машина — чтоб ездить, и так далее… А предметы искусства, картины, например, — чтоб любоваться ими издали, красоту их в себя впитывать вместе со всеми, потому что красота — это ж только общее достояние. А если она вдруг одному человеку принадлежит, то ее и смысл теряется — ее ж не видит никто! А вот бриллианты какую функцию несут – объясни? Тщеславие и амбиции тешат? Так у меня мании величия, слава богу, нет — природа мне такой муки не определила…