Ольга Литаврина - Пока мы рядом (сборник)

Лечили в Краскове в основном молодежь – тех, у кого было будущее. Все «выпускники» Центра устраивались на работу или учебу, вели здоровый образ жизни, а кто-то стал известен тем, что поддерживал Центр, не афишируя своей благотворительности. В прессе потом много и восторженно – благо это не считалось рекламой – писали о Центре. А я думаю, что и вы тоже: успех Центра еще и в том, что он расположен в нашей «Звездочке», осенен нашей дружбой.

А тогда, в ту нашу неудачную встречу, я знаю, только мы (и только поодиночке) добрались до того неприметного флигеля – как раз на месте «звездочкиного» клуба! – где содержались самые тяжелые пациенты. Не то чтобы Венька сознательно скрывал этот флигель – видимо, просто получил соответствующие инструкции. Гостей водили всей стайкой по намеченному маршруту, а мы с вами, ребята, знали здесь каждый уголок.

Скольких обитателей «палаты № 6» повидали вы – не знаю. Я зашла всего в одну…

Да, в отличие от чистеньких и уютных комнаток выздоравливающих, здесь меня встретила хоть и маленькая – всего на одного человека, – но настоящая медицинская палата. От нее веяло казенностью, сверкающей стерильностью и – точно среди лета в зиму – мертвенным холодом обстановки.

Белье на постели здесь уже не отличалось чистотой. Наволочки и простыня в пятнах крови и пота и изгрызенный зубами (я-то знала, как это бывает!) пододеяльник у самого подбородка. Мальчик, прикованный к кровати. Когда я вошла, мальчик спал, и я довольно долго смотрела ему в лицо. Тонкая линия рта, строгие черты лица в сочетании с белизной кожи и черными длинными ресницами, бровями и слегка кудрявыми волосами. И даже во сне лицо его хранило следы такого нечеловеческого страдания, которое не понять, не пережив его…

Неожиданно мальчик проснулся. Я даже не поняла, какого цвета у него глаза, – так обжег меня его взгляд! Медленно, неотвратимо, от кончиков пальцев по телу под одеялом поползла тяжелая судорога. Я знала, как это бывает. Через минуту мальчик уже казался стариком: лицо посерело, одновременно как-то и сморщилось, и обтянулось, будто пергаментом, застучали зубы, гортань так свело, что он не мог вымолвить ни слова.

Я не могла этого видеть. Я освободила мальчику руки, но лучше ему не стало: он попытался сесть в кровати, захватить ртом воздух. Мне вдруг показалось, что сердце его остановится, с таким характерным хрипом стало тело заваливаться назад. В испуге я кинулась к нему, взглянула в глаза – и не смогла отказать. Я сама приготовила на медицинском столике раствор и ввела ему в вену. И перед тем, как уже спокойно заснуть, мальчик получил в подарок весь мой запас фэнтези и, улыбаясь мне, как ангелу-хранителю, коротко и сбивчиво рассказал о себе, о своем решении бороться и выжить и даже довольно церемонно представился: «я ведь сын самого богатого бизнесмена Москвы – если он узнает, наверняка поможет!».

Так я познакомилась с Колей Долбиным. После этого флигеля и Коли я просто не могла никого видеть. Да и времени было в обрез. Я знала, на какой срок рассчитана доза фэнтези и что меня ждет впереди! Пришлось, не прощаясь, срочно вернуться в аэропорт и поменять билет, даже не известив моих провожатых. И все равно, ближайшим оказался только ночной рейс. В Оксфорде я буду только к вечеру следующего дня – не дай бог, если не в лучшем виде!»

Тут несколько строк были точно выжжены непонятным составом. До конца осталось пять страниц…

«Ну что ж, вот я и дома. Позвонила на мобильный Сименсу, он встретил меня на автомобиле с затемненными стеклами. Я едва добралась до дома и больше, кроме боли и страха, ничего не помню. Только раздирающую рвоту, опоясывающую боль в почках, жжение и резь в глазах. Мне показалось, что все сосуды в них полопались. Помню одну мысль – что я, как и тот мальчик, на глазах мужа превращаюсь в старуху, что у меня дочь, что нужно бороться, – а потом боль отключила мозг, и мне стало все равно…

Сейчас я лежу в постели – боли нет… Слабость и страшная усталость, как никогда раньше при уколах… Шприц с новой дозой лежит рядом, на блюдечке у кровати. В комнате никого нет. Я гляжу на потолок – и его углы начинают сужаться, пространство преломляется… Как было тяжело сегодня. Хочу, чтобы больше так никогда не было… Чтобы больше ничего не было… Я, кажется, снова в Малаховке, у железнодорожного полотна. Стас прыгает с обрыва, Кирилл качается на качелях рядом с дочерью. А я… Я проезжаю мимо в поезде и машу им сквозь затуманенное окно, а огни все дальше… Все дальше…»