Марк Смит - Вкуснотища

Стэнли принялся делать знаки стюардессе. Джек наблюдал, как колышется ее грудь, когда она двинулась к ним по проходу.

Стэнли заказал стакан обезжиренного молока.

Уилсон вез отца на машине в Гонолулу. Покрытые густой сочной зеленью холмы раскинулись вдоль дороги, спускаясь со стороны перевала Колеколедо Перл-Харбора и прилегая вплотную к самому океану. Сид Танумафили, мощный торс которого напоминал два намертво сросшихся стебля, устроил поудобнее свое крупное тело на сиденье «форда-эксплорера», смахнул несколько крошек от пончиков, прилипших к необъятных размеров спортивной ветровке с эмблемой Гавайского университета, и посмотрел на сына.

— Ну и что ты разнюхал?

— Туда невозможно проникнуть.

— А вот мы сможем.

— Там сигнализация.

— С каких пор это кого-нибудь останавливало?

— А еще у них собак полным-полно.

— Что ж, засунь в мясо побольше снотворного да и подкинь им.

— Пап, да ведь это всего-навсего обычные, черт их подери, грузовики.

Сид Танумафили нюхом чуял, что дело нечисто. Он не вчера родился. Он управлял компанией твердой рукой, не рассчитывая на одну лишь слепую удачу. Сид знал, кто такой Джек Люси, и у него были кое-какие сведения о том, на что тот способен.

— Ты переговорил с Джозефом?

— Он отправился на пробежку.

— Ну и что он сказал?

— Слушай, никто не сядет за руль их грузовиков. Никто не станет готовить. Им крышка.

— Он что, так и сказал?

Уилсон заерзал на сиденье.

— Ну, не совсем такими же словами.

— Что именно тебе сказал Джозеф?

Лицо Уилсона пошло красными пятнами.

— Почему тебя волнует только то, что говорит Джозеф? А меня что, никто слушать не собирается?

Сид промолчал. А что он мог ответить? Мол, нет, хотя ты и мой сын, но полный идиот? Лучше в таких случаях вообще ничего не говорить. Сид вытащил сотовый телефон из кармана тренировочных брюк и сам набрал номер племянника.

Фрэнсис учуял ее запах еще с другого конца коридора. Чем она там надушилась, пачулями? У него появилось нестерпимое желание закурить ароматную сигарету только для того, чтобы заглушить эту вонь. Он смотрел, как Юки, лучезарно улыбаясь, решительно идет по коридору; на шее болтается какой-то смехотворный камень, при каждом шаге ударяющийся об ее плоскую грудь. Фрэнсис даже не поленился посмотреть, наделали она опять свои сандалии «Биркеншток». Конечно же, надела.

— Доброе утро!

Фрэнсис скривился. Только умственно отсталые ведут себя так жизнерадостно.

— Пойдемте.

— Хорошо спалось?

Фрэнсис промолчал.

— Вам нравится ваш номер?

— Сойдет.

— А я спала великолепно. Должно быть, благодаря свежему воздуху, всем этим ионам, поднимающимся от океана. А вы уже видели океан? Разве такое можно вообразить? Вид просто фантастический. Разве нет?

Утро предстояло, по всей видимости, долгое.

Они вошли в гостиничный ресторан под открытым небом, откуда хорошо просматривались океан и зеленая лужайка, и расположились в закрытой от солнца кабинке. Глаза Фрэнсиса с трудом перенесли блеск утреннего солнца, так как мозг его по-прежнему пытался увернуться от мощного нельсона, проводимого похмельем в масштабах Всемирной федерации борьбы, поэтому он надел солнечные очки. Так-то лучше. Ему пришло в голову, что можно было бы заказать к завтраку «Кровавую Мэри», чтобы улучшить самочувствие, но потом он передумал. Опохмелиться — значит признать, что у тебя проблемы с алкоголем.

Источающая зловоние спутница небрежно отложила меню и взглянула на него.

— Я уже поела. У меня в номере было немного фруктов. — Фрэнсис уставился в меню. — После медитации я люблю побаловать себя свежими фруктами.

— Как мило.

— Знаете, это полезно для здоровья. Наполняет тело ощущением свежести.

Фрэнсис задумался, не уволить ли ее к чертовой матери, просто отослать домой с выходным пособием и парой-тройкой ананасов. Взять это ее просветленное, занудное, наполненное солнечной свежестью ощущение и отправить куда подальше, предварительно хорошенько упаковав.

— Ну разве здесь не чудесно?

Он поднял на Юки глаза и заставил уголки рта растянуться в натянутое подобие улыбки, больше похожей на болезненную гримасу.

— Просто великолепно.

Хотя столь любезное обхождение потребовало от него почти сверхчеловеческого усилия, Фрэнсис все же почувствовал некоторое удовлетворение от того, что пошел на такие жертвы. У Юки заметно поднялось настроение. Она вся засветилась, напоминая сверкающий дискотечный шар.