Розамунда Пилчер - Сентябрь

— Понимаю. Я плохо знал Каролину, видел ее всего несколько раз, и каждый раз испытывал неловкость, не знал, куда девать руки и ноги, они словно вырастали на лишний метр.

Вайолет даже не улыбнулась в ответ на это признание, мысли ее были заняты Алексой. Она молчала.

Они уже доехали до середины подъема и приблизились к повороту на Пенниберн. Тут в ограде был проем. Ворот не было, просто прогалина в стене. «Лендровер» въехал в этот проем и сотню ярдов или около того проехал по гудронированной дороге, окаймленной зелеными полосами аккуратно подстриженного газона и буковой изгородью. В конце дороги открывался довольно просторный двор, на одной стороне которого стоял небольшой белый дом, а на другой — гараж на две машины. Двери гаража были раскрыты, там виднелась машина Ви, и немного в стороне — газонокосилка, тачка и прочий садовый инвентарь. За гаражом зеленела лужайка, где были натянуты веревки для сушки белья. Сегодня на них колыхалось под ветерком белье — утром Ви успела постирать. У входа в дом стояли две деревянные кадки с розовыми гортензиями, вдоль стен пышно разрослась лаванда.

Арчи подкатил к дому и выключил мотор, однако Вайолет не собиралась вылезать — она еще не договорила.

— Не верю, что потеря матери и есть причина неуверенности Алексы в себе. И не то, что Эдмунд женился во второй раз и у Алексы появилась мачеха. Вирджиния — само внимание и забота, она неизменно ласкова с Алексой, а рождение Генри не вызвало у девочки ничего, кроме радости. Не было ни малейшего намека на ревность.

Упоминание имени Генри всколыхнуло в Вайолет еще одно беспокойство.

— Вот и Генри мне жаль. Боюсь, Эдмунд намерен настоять на своем и отправить мальчика в Темплхолл, но он еще не готов к жизни в интернате. Да и Вирджиния — что будет с ней, если Генри уедет. Он — вся ее жизнь, и, если его оторвут от нее против ее воли, боюсь, она уйдет от Эдмунда. Он почти совсем не бывает дома. Целые недели проводит в Эдинбурге или где-то на другой стороне земного шара. Вряд ли это способствует семейному счастью.

— Но ведь Вирджиния знала, что так будет, когда выходила за Эдмунда. И зря вы беспокоитесь, Ви. Темплхолл — хорошая школа, и директор, Колин Хендерсон, очень приятный и добрый человек. Я вполне доверяю этой школе. И Хэмишу там нравится, он себя прекрасно чувствует.

— Хэмиш совсем другой, он уже в восемь лет мог сам о себе позаботиться.

— Это верно, — не без гордости согласился Арчи. — Он умеет за себя постоять.

Вайолет пришла в голову еще одна страшная мысль.

— А они там не бьют маленьких мальчиков?

— Упаси Боже! Самое тяжелое наказание — это когда сажают на деревянный стул в холле. Почему-то самые непокорные сорванцы начинают страшиться гнева Божьего.

— Рада слышать. Это чудовищно, когда маленьких детей бьют. И глупо. Дети начинают ненавидеть и бояться тех, кто их бьет. Куда разумнее наказывать их сидением на жестком стуле, тем более, если они уважают, а может, и любят учителя, который назначил им такое наказание.

— Хэмиш и провел чуть ли не весь первый свой год, сидя на этом стуле.

— Ну и озорник же он! Ах, просто невозможно обо всем этом думать! А история с Лотти… Я беспокоюсь за Эди, как она будет жить с этой сумасшедшей? Мы так привыкли к Эди, что и не думаем о ее возрасте, но она ведь уже не молодая. Выдержит ли она такую нагрузку?

— Пока еще Лотти к ней не въехала. Может быть, этого и вообще не случится.

— Но не пожелаем же мы бедняге Лотти поскорее умереть, хоть это и единственный выход.

Вайолет бросила взгляд на Арчи и, к немалому своему удивлению, увидела, что он вот-вот рассмеется.

— Знаете что, Ви? Вы нагоняете на меня ужасную тоску, так я могу впасть в депрессию.

— Ах, прости меня, пожалуйста, — Вайолет дружески шлепнула его по колену. — Я ужасная паникерша, не обращай на меня внимания. Скажи, что слышно от Люсиллы?

— В последнем письме она сообщила, что приютилась на какой-то парижской мансарде.

— Говорят, дети это радость, но частенько они — головная боль. Ну ладно, пора мне отпустить тебя домой. Изабел уж точно ждет-не дождется тебя.

— А может, поедете со мной в Крой? Еще раз попьете чайку и заодно поможете нам развлекать американцев? — В голосе Арчи сквозило уныние.

От такой перспективы у Вайолет кольнуло сердце.

— Пожалуй, я на это не гожусь, Арчи, очень устала. Или я поступаю как последняя эгоистка?

— Да нет, что вы! Просто мне вдруг пришло в голову. В иные дни совсем нет сил ублажать их разговорами да шуточками. Но это ерунда по сравнению с тем, какая забота легла на Изабел.