Розамунда Пилчер - Сентябрь

Ноэль, переждав минуту, отозвался:

— А вы — ей. Она очень много мне о вас рассказывала.

Вайолет молчала. Поднялся ветер, пробежался по траве. Он пах дождем. Она подняла голову и увидела, что на западе собираются тучи, очертания холмов затуманились, вниз, на склоны, упала тень.

— Чудесный, в сущности, был день, — проговорила Вайолет. — Надеюсь, вы не жалеете, что так провели его? Не соскучились со мной?

— Нисколько.

— Я начала с того, что хотела вам кое-что объяснить, а вместо этого рассказала историю всей моей жизни.

— Для меня это большая честь.

Вайолет сказала:

— Вот Алекса сюда идет.

Он приподнялся, отряхнул локти свитера от налипшего зеленого сора.

— Верно.

Они смотрели, как она к ним карабкается, молодая, быстрая, неутомимая, в голубых джинсах и синем свитере, светло-рыжие волосы растрепаны, лицо разрумянилось от ветра, солнца и подъема. «Совсем дитя с виду», — подумала Вайолет. И вдруг почувствовала, что обязана защитить ее.

— Мне в жизни выпало большое счастье — выйти замуж за того, кого я любила. Хочу надеяться, что так же будет и с нею.

Ноэль медленно повернул голову. Взгляды их встретились.

— Вирджиния говорит, чтобы я не лезла и не вмешивалась. Но вы ведь сами, конечно, понимаете, как сильно Алекса вас любит, и я просто не могу допустить, чтобы она страдала. Я на вас не давлю, я просто прошу, будьте с ней бережны. Если неизбежно придется причинить ей боль, сделайте это теперь, пока еще не поздно. Вы же хорошо к ней относитесь, пощадите.

Его лицо не дрогнуло, взгляд остался ровным. Он ответил, хотя и не сразу:

— Да. Конечно.

Больше они ничего не успели друг другу сказать, и, наверное, к лучшему. Алекса была уже близко, в двух шагах — запыхавшаяся, радостная, она упала в вереск рядом с Ноэлем.

— О чем это вы тут болтаете столько времени?

— Да так, о том, о сем, — улыбаясь, отозвалась ее бабка.

— Меня послали узнать, не пора ли собираться. Ферпосонам-Кромби надо еще попасть к кому-то ужинать, они предлагают подвезти в Крой супругов Глоксби и Дермота Ханикомба. К тому же скоро все равно будет дождь, вон небо как почернело.

— Да, — подтвердила Вайолет.

Она посмотрела вниз: лодки уже причалили к берегу. Кто-то успел залить костер. Все гости поднялись, относили вещи в машины, встряхивали и складывали пледы.

— Да. Пора возвращаться.

Она стала грузно подниматься на ноги. Ноэль вскочил и протянул ей руку.

— Спасибо, Ноэль.

Она обобрала с подола толстой твидовой юбки приставшие цветки вереска, бросила вниз последний прощальный взгляд. Все кончилось. До следующего года.

— Пошли.

И первая двинулась вниз по крутой тропе.

Ноэль проснулся от сильной жажды. И от чего-то еще более настоятельного. Когда разобрался, оказалось, что его разбудила потребность любви. Тяга к Алексе. Полежав немного с пересохшим ртом, в одиночестве, на чужой кровати, в незнакомой комнате, где в распахнутые окна смотрелась черная, без единого огонька бурная ночь и не слышно было проезжающих автомобилей, только ветер гнул и мотал верхушки деревьев, он с тоской подумал про Лондон, про дом на Овингтон-стрит, где в комфорте, окруженный заботой, он жил эти последние месяцы. В Лондоне, если бы ему захотелось среди ночи пить, надо было только протянуть руку к стакану родниковой воды с кружком лимона, которую каждый вечер перед сном готовила для него Алекса. Если в темный предрассветный час он ощущал желание, достаточно было повернуться на бок в мягкой постели и притянуть к себе Алексу. Как бы крепко она ни спала в эту минуту, она даже спросонья всегда отзывалась на его пыл с нежной страстью, которой он ее обучил, и радовалась новоусвоенной науке любви, уверенная в том, что желанна.

Размышления такого рода совсем не помогли делу. Наконец, не выдержав жажды, он зажег лампу на столике и вылез из кровати. Прошел в ванную, пустил холодную воду, наполнил стаканчик для чистки зубов. Вода ледяная, чистая и свежая на вкус. Ноэль осушил один стаканчик, налил еще и, вернувшись в спальню, постоял на пронизывающем сквозняке, вглядываясь в темноту.

Отхлебнул еще. Эту жажду он утолил, но другая осталась. Родниковая вода и Алекса. Две основные жизненные потребности, сейчас такие насущные и странным образом как бы повторяющиеся одна в другой. Выстроилась цепочка эпитетов: чистая, прозрачная, свежая, хорошая, неиспорченная, незамутненная. Они одинаково подходят и к природной стихии, и к женщине. И еще за общей скобкой — Животворная.