Розамунда Пилчер - Сентябрь

— Очень жалко бедняжку.

— За ней должны наблюдать врачи и сестры, а у тебя и без того много забот. Забудь о том, что произошло, и хоть немного порадуйся жизни. Завтра мой день рождения, пикник, я не хочу, чтобы вокруг меня были грустные лица.

Эди сидела и молчала. Потом спросила: «Вы покрыли пирог глазурью?», — и они стали обсуждать завтрашний пикник, а когда Вайолет подвезла ее к дому, обе чувствовали, что худшее осталось позади.

Вайолет вернулась в Пенниберн, вошла в дом через черный ход и глубоко, с облегчением вздохнула — слава Богу, она опять дома. Именинный пирог был на столе, где она его и оставила. Семьдесят восемь лет есть семьдесят восемь лет. Удивительно ли, что она едва на ногах держится. Глазурь затвердела, цветной горошек теперь к ней не пристанет, ну и ладно, сойдет без цветного горошка. Вайолет положила пирог в жестяную коробку, налила себе хорошую порцию виски, лишь слегка разбавила содовой, и села за письменный стол, чтобы завершить сегодняшний день в высшей степени важным звонком.

— Школа Темплхолл.

— Добрый вечер. С вами говорит миссис Джорди Эрд, бабушка Генри Эрда. Попросите, пожалуйста, к телефону директора.

— Я секретарь директора. Может быть, я могу передать ему то, что вы хотите сказать?

— Нет, увы, это невозможно.

— К сожалению, директор сейчас занят. Может быть, передать ему, чтобы он перезвонил вам?

— Спасибо, не надо. Мне необходимо переговорить с ним лично и сейчас же. Буду очень признательна, если вы его найдете и скажете, что я жду у телефона.

Секретарь помялась, потом неохотно согласилась:

— Хорошо, но на это потребуется несколько минут.

— Я подожду, — величественно согласилась Вайолет.

И стала ждать. Наконец услышала приближающиеся шаги по непокрытому ковром коридору.

— Директор школы слушает.

— Мистер Хендерсон?

— Я.

— С вами говорит миссис Джорди Эрд, бабушка Генри Эрда. Простите, что потревожила, но я прошу вас передать от меня Генри очень важную новость.

— Слушаю вас, — он говорил недовольно и резко.

— Передайте, что Лотти Карстерс больше не живет у Эди Финдхорн, потому что ее снова поместили в лечебницу.

— И все?! — В голосе директора было изумление.

— Да, все.

— Это и есть ваша важная новость?

— В высшей степени важная. Генри очень тревожился за мисс Финдхорн, для него будет большим облегчением узнать, что Лотти Карстерс больше у нее не живет.

— В таком случае мне стоит это все записать.

— Да, будьте так любезны. Я повторю, — и Вайолет повторила, громко и ясно выговаривая каждое слово, будто директор глухой: — «ЛОТТИ КАРСТЕРС БОЛЬШЕ НЕ ЖИВЕТ У ЭДИ ФИНДХОРН, ЕЕ СНОВА ПОМЕСТИЛИ В ЛЕЧЕБНИЦУ». Записали?

— От первого до последнего слова, — ответил директор, вдруг обнаружив некоторое чувство юмора.

— Вы передадите Генри?

— Сейчас же пойду и найду его.

— Вы очень любезны. Простите, что обеспокоила вас.

Ей очень хотелось спросить о Генри, как он там, освоился ли, но она решила, что не стоит. Зачем выступать в роли беспокойной наседки?

— Всего наилучшего, мистер Хендерсон.

— Всего наилучшего, миссис Эрд.

Одолев длинный подъем, Арчи остановил «лендровер» на небольшой площадке, которую ровнявший дорогу бульдозер раскатал на перевале через хребет Криген Даб. Мужчины вылезли из машины и залюбовались сказочной картиной.

Они приехали сюда из Кроя по дороге, которая сначала шла мимо фермы, вдоль высокой ограды от оленей, потом по берегу озера и, наконец, поднималась в горы. Если оглянуться назад, далеко внизу тянулось ущелье Уэстер Глен, озеро было похоже на огромный сапфир. Впереди раскинулось глубокое, изрезанное отрогами и узкими лощинами самое большое ущелье в горах Криген, по его дну змеилась узкая, как нитка, речка, вся в бурных пенистых водоворотах, и когда капризное солнце выглядывало из-за облаков, она вспыхивала серебром. На севере до самого горизонта тянулись голые холмы. Освещение то и дело менялось, дальние вершины были окутаны синеватой дымкой, над ними клубился покров облаков.

Внизу, в Крое, было тепло, почти жарко, солнечный свет струился сквозь листву желтеющих деревьев, и только легкий ветер нес прохладу. Здесь же, на такой высоте, воздух был чист и прозрачен, как ледяная вода, свободно гуляющий по вересковым пустошам ветер пронизывал насквозь.

Арчи открыл задние дверцы «лендровера», и собаки, давно дожидавшиеся этой минуты, спрыгнули на землю. Он вынул из машины две старые, истрепанные непромокаемые куртки на толстой шерстяной подкладке.