Розамунда Пилчер - Сентябрь

— Что ж, и ради этого стоит сходить в «Кларидж».

Здесь он не останавливается…

— Но в таком случае кто же владелец этого дома?

Алекса безмятежно улыбнулась.

— Я! — сказала она.

— Вы?.. — Ноэль не мог сдержать удивления. Ларри успел снова забраться к ней на колени. Алекса поглаживала его по голове. — И давно вы тут живете?

— Скоро пять лет. Это был дом моей бабушки. Матери моей мамы. Мы с бабушкой были большие друзья. Половину моих школьных каникул я проводила с ней. К тому времени, как я приехала в Лондон учиться на кулинарных курсах, умер дед, и она жила одна, поэтому я поселилась у нее. А потом, в прошлом году, умерла и она и оставила дом мне.

— Наверное, она вас очень любила…

— Я ее обожала. Мои были не очень-то довольны — я имею в виду, когда я поселилась у нее. Папа это не одобрил. Бабушку он тоже очень любил, но считал, что я должна начать самостоятельную жизнь. Завести себе друзей моего возраста, снять квартиру вместе с какой-нибудь подругой. Но я вовсе не рвалась к самостоятельности. Я ужасно ленивая, а бабушка Черитон… — она осеклась и посмотрела на Ноэля, который смотрел на нее. Он ничего не сказал, и она продолжала рассказывать все тем же непринужденным, легким тоном, — …с каждым годом все старела, было бы жестоко бросить ее.

Она смолкла. Только тогда Ноэль переспросил:

— Черитон?

Алекса вздохнула.

— Да, — голос ее звучал так обреченно, что можно было подумать, она признается в тяжком преступлении.

— Редкая фамилия.

— Да.

— И довольно известная.

— Да.

— Сэр Родни Черитон?..

— Это мой дедушка. Я не намеревалась сообщать вам, это выскользнуло случайно.

Так вот в чем дело! Загадка разрешилась. Все нашло объяснение: деньги, богатый дом, мебель, картины… Сэр Черитон, ныне покойный, был основателем финансовой империи, раскинувшей свои владения по всему миру; в шестидесятые и семидесятые годы его имя не сходило со страниц «Файненшл таймс». Значит, дом этот был домом леди Черитон, а симпатичная маленькая кулинарка, точно школьница уютно устроившаяся в кресле напротив, ее внучка.

Ноэль не мог скрыть своего изумления.

— Кто бы мог подумать!

— Обычно я не сообщаю людям, кто мой дед. Никакой особой гордости за него я не испытываю.

— Но вы должны испытывать! Он был финансовый гений.

— Это вовсе не значит, что я не люблю его. Он был всегда добр ко мне. Но все эти банки и компании, которые сливались и становились все больше и больше… Я бы предпочла, чтобы они становились все меньше и меньше. Я люблю маленькие лавочки на углу, где мясник называет тебя по имени. Мне не по себе от мысли, что людей заглатывают какие-то чудовища — их уже просто не видно или их выбрасывают на улицу.

— Но вряд ли мы можем вернуться в прошлое.

— Это я понимаю. Мой отец говорит то же самое. Но у меня сердце разрывается, когда сносят целый ряд нормальных человеческих домов и вместо них вздымается ввысь еще одна кошмарная административная громада, с черными окнами, словно гигантский инкубатор. Потому я и люблю Шотландию. Страткрой, деревня, в которой мы живем, совсем не меняется. Ну разве что миссис Мактаггарт решила, что больше уже не может стоять за прилавком, и удалилась на покой, и ее лавочку купила пакистанская семья. Их фамилия Ишхак, очень славные люди, женщины у них одеваются в красивые яркие шелка. А вы были когда-нибудь в Шотландии?

— В Сазерленде, рыбачил на Ойкеле.

— Хотите посмотреть на наш дом?

Он не признался, что уже хорошо его рассмотрел.

— Хочу.

Алекса в очередной раз спустила пса на пол и встала. Ларри с недовольным видом уселся на каминном коврике — ему явно надоели эти вставания. Алекса взяла фотографию и вручила ее Ноэлю.

Выждав приличную паузу, он сказал:

— Красивый дом. Наверное, в нем очень приятно жить.

— Вы угадали. А это спаниели моего отца.

— Как фамилия вашего отца?

— Эрд. Эдмунд Эрд.

Алекса поставила фотографию на место. Взгляд ее скользнул по циферблату золотых часов, стоявших посередине каминной полки.

— Однако уже девятый час.

— Боже мой! — Ноэль сверился со своими часами. — Да, верно. Мне пора идти.

— А надо ли вам уходить? Я хочу сказать — я могу что-нибудь приготовить и накормить вас ужином.

Против такого предложения трудно было устоять. Ноэль из вежливости начал было отказываться, но в голосе его не было твердости.

— Могу поручиться — дома у вас никакой еды нет. Вы ведь только что прилетели из Нью-Йорка. А для меня приготовить что-нибудь вкусное — одно удовольствие.