Свортаут Глендон - Благослови зверей и детей

С младенчества Стивен и Билли Лалли оспаривали друг у друга родительскую любовь. Они, как болонки, тявкали и выпрашивали лакомые кусочки, которые доставались то одному, то другому. Если один из братьев разучивал какой-нибудь трюк, к примеру начинал сюсюкать, второй немедленно придумывал что-нибудь другое. Вот что они получили на Рождество, когда Стивену было одиннадцать, а Билли девять: одинаковые игрушечные танки с полным вооружением, одинаковые космические скафандры и шлемы, одинаковые наборы комнатных и спортивных игр, одинаковые спиннинги с катушками, одинаковые ковбойские костюмы, шляпы и сапоги с шестизарядными револьверами в придачу, одинаковые кассетники, одинаковые ласты и маски, одинаковые наборы игрушечных гоночных машин, одинаковые дополнительные детали для одинаковых электрических железных дорог и одинаковые гоночные велосипеды, только один был красный, а другой — золотистый. Вручив подарки, родители отправились в гости. Стивен получил красный велосипед, а хотел золотистый. Билли меняться не пожелал. Вернувшись, родители увидели, что Стивен в припадке бешенства, рыдая и раскачиваясь из стороны в сторону, бьется головой об стенку. Чтобы его утешить, мать пообещала поменять красный велосипед на золотистый, а отец взял все семейство в Аспен покататься на лыжах. После этого родители оставили сыновей на попечение дворецкого, горничных, шофера, повара и гувернантки, а сами отправились проводить зимний сезон в Марокко.

После того как на их глазах пристрелили первого бизона, они сказали Лимонаду, что пора ехать дальше, с них этого достаточно. После второго они стали настаивать. После третьего — умолять. Лимонад только посмеивался. Поедет он, как же! Не он же канючил, а они. Уговорили его проехать аж через весь округ Коконино, лишь бы глянуть на настоящих бизонов, другой-де такой случай не представится. Они уговорили, он согласился, а если им не нравится, пусть терпят. Потому что ему. Лимонаду, нравится. Может, он вообще ничего лучше в жизни не видел, может, такого даже в цирке не покажут. Так что он не сдвинется с места, пока всех бизонов не начинят свинцом, пока с последнего шкуру не сдерут.

Сели перекусить, но еда не лезла им в горло. Лимонад сожрал все, что осталось в рюкзаках.

Только часа в три, когда под крики восторга пало последнее животное и зрители допили свое пиво, они выехали в направлении лагеря. В кабине с вожатым они сидеть отказались. Все шестеро тряслись в кузове, с посеревшими лицами, в полном молчании съежившись на груде спальников. Казалось, дороге не будет конца: Флагстафф, Джером, перевал Мингус. Наконец, когда они остановились перед светофором на площади окружного суда в Прескотте, самый младший, Лалли-2, прервал тошнотворное молчание:

— Сколько еще их осталось?

Все его поняли сразу.

— Тридцать, — ответил Тефт. — На завтра.

— Где их держат?

— Там, в загонах, — сказал Шеккер.

Они въехали в лагерь на вздыхающем под ветром склоне, въехали под приветственные возгласы других мальчишек, но шестеро ничего не могли рассказать другим и держались обособленно. Разгрузив грузовик, они пошли прямиком в корраль, чтобы позаботиться о лошадях, выскребли их, задали им корму, поговорили с ними, а потом болтались без дела до ужина. Казалось, общество других человеческих существ для них невыносимо.

Никто так не скрипел зубами во сне, как Лоренс Тефт-третий. Много ночей подряд Коттон вслушивался в этот скрип, дивясь, как это Тефт не сточит зубы до корешков, и не понимая, что за дикая внутренняя борьба таким образом находит себе выход. Вдобавок Тефт часто кричал во сне, спорил с кем-то — путано и пылко. Когда ему было двенадцать, он стащил у матери кошелек. Дело было не в деньгах, на карманные расходы он получал щедро. Сам Тефт не умел или не хотел объяснить причину. В прошлом году, когда ему уже было тринадцать, он угнал отцовский «империал» и с ветерком прокатился от Мамаронека до Уайт-Плейнз, а там, на пересечении с вестчестерским скоростным шоссе, столкнулся с двумя машинами сразу. И опять он не сумел или не захотел объяснить причину своего поступка. Стоял и молчал, сунув руки в карманы, улыбаясь своей кривой улыбкой. Отец оплатил убытки и перестал оставлять ключи в машине. Два месяца спустя Лоренс Тефт-третий угнал машину у соседа. Когда в Куинсе кончился бензин, он угнал другую. Полиция схватила его на следующий день, в полдень, около Элизабет, где взимается подорожный сбор на въезде в штат Нью-Джерси. Тефта оштрафовали за превышение скорости, опасную езду, вождение без прав и кражу автомобиля. Последнее обвинение было, впрочем, смягчено и заменено похищением автомобиля для временного пользования. Чтобы разобраться в этой истории и сокрыть ее от газет и суда по делам несовершеннолетних, понадобилось три недели и немалые расходы. Впрочем, отец Тефта был совладельцем инвестиционного банка на Уолл-стрит.