Йен Бенкс - Улица отчаяния

Но по большей части кумушки обсуждали какие-то малопонятные мне проблемы; я отвлекся от их болтовни и начал думать о Джин Уэбб. И неожиданно испытал сожаление, какое-то странное чувство утраты. Замужем, мать. Мне бы хотелось с ней повидаться. Но ведь все это было так давно и… и я даже не очень понимал, что это было такое, а только ощущал, вспоминая о Джин, нечто вроде неполноты, незаконченности. Ну, словно я должен был знать ее близко, исчерпывающе, и чтобы даже после расставания, повзрослев и поумнев, мы остались бы с ней друзьями… но почему-то у нас так до этого и не дошло. И это я все испоганил и скомкал, такая уж у меня привычка. А как, интересно, Джеральд, он будет против, если я к ним нагряну? Считает ли он, что я — ее первая любовь, знает ли, что я был ее вроде как первым любовником? И почему это меня грызет ревность? Из-за ребенка?

Да нет, не стоит. Оставь эту мысль. Оставь их в покое. Главное, чтобы она была счастлива… я надеялся, что она счастлива.

Душная кофейня в Глазго дождливым октябрьским буднем вклинилась вместе с тяжелыми магазинными мешками в лазурь и сверкающую белизну Эгейского моря, наблюдаемого поздней весной с вершины холма из крошечной греческой деревушки.

И там и там ты встаешь, расплачиваешься и шагаешь домой.

Дома я принял душ, вынес на веранду шезлонг и лег, не вытираясь и не одеваясь, подсыхать на солнце, слушать, не гудит ли возвращающийся самолет. В тот момент, когда на веранде появилась Кристина, я читал «Чувство и чувствительность» и размышлял, не смешать ли что-нибудь холодное, объемное и алкогольное.

— О! — сказала Кристина.

Я чуть подскочил и целомудренно прикрыл свои чресла раскрытой книгой.

— Прости, но мне казалось… — начали мы чуть ли не хором и хором же заткнулись.

— Я не слышал, как вы вернулись, — сказал я наконец.

Вид у Кристины был встрепанный, заспанный, недоумевающий и несколько ироничный. Она чуть помедлила в дверях, затем пожала плечами и села в висячее плетеное кресло, попутно швырнув мне оказавшееся в том же кресле полотенце.

— Вы? — Она зевнула и протерла кулаками глаза. — Вернулись? Я нигде не была.

— А разве ты не улетела в Пирей? На кухне была записка. — Я взял попавшее мне на щиколотки полотенце и переместил его повыше, как того требовали приличия. — Насчет смотаться за молоком — вроде бы Инес решила, что ей зачем-то там нужно молоко. Значит, они вдвоем улетели. А ты что, спала?

— А что, сразу заметно?

Кристина вскинула руки над головой и сладко, длинно потянулась. Она была одета в длинную белую футболку, футболка ползла вверх, обнажая ее бедра; я чуть не поневоле уставился на покрытый золотистыми завитками лобок. Кристина одернула футболку, кашлянула и скользнула по мне глазами; я залился краской.

— Господи, — рассмеялась она, — какие мы все одинаковые, только об одном и думаем. Хочешь выпить?

— Да, — кивнул я. — Чего-нибудь. Пива.

— Два пива, — сказала Кристина, исчезая за дверью.

Да ну, подумал я, со всеми этими загораниями без лифчика и прочим я и так уже видел едва ли не каждый квадратный дюйм Кристины, так что чего уж там. Интересно, что бы сказала на этот счет Джейн Остин?

За время своего отсутствия Кристина успела натянуть трусики от купальника; затем мы сидели с ней, и пили пиво, и ждали самолет, и смотрели в сгустившуюся за это время голубую дымку.

В какой-то момент она прикрыла глаза и откинула голову на спинку шезлонга. Вглядываясь в ее лицо, я с удивлением заметил, что в действительности она заметно старше привычного мне мысленного образа Кристины. В уголках ее глаз и еще между темных густых бровей намечались тонкие, но вполне явственные морщинки.

— Совсем засыпаю, — сказала Кристина, открывая глаза.

— А в моем обществе все засыпают, — ухмыльнулся я.

— Нет, я просто устала. Очень устала. — Она рассеянно крутила в руке бутылку.

— Да, — сказал я, — тяжелые были гастроли.

Пару секунд Кристина словно меня не слышала, затем она медленно кивнула, поднесла бутылку к губам и дунула поперек горлышка; раздался низкий, прерывистый звук.

Самолет все не возвращался. Мы выпили еще несколько бутылок пива, покрутили какие-то кассеты из нашего запаса, поиграли в карты.

Начинало темнеть. Если самолет не прилетит в ближайшие полчаса-час, значит, не прилетит сегодня вовсе — даже Дейви не станет садиться ночью на воду. Мы смотрели, как гаснет закат, как разгорается Венера, появляются первые звезды… самолета как не было, так и не было.