Сальваторе Адамо - Воспоминание о счастье, тоже счастье…

«Ой, и получше бывает», — скажут знатоки. Плаза, Астория, Фосизонс, ЛеПьер… Согласен, но по мне, так всё это химеры, и я свой выбор оставляю за первым своим впечатлением.

Мерси, Дентостар!

Общий сбор. Обед с группой.

Парой слов, да просто взглядом перебросились, и вот уже победоносные счастливчики парами сидят, но не без исключения — некая светлая блондинка, так и не соизволившая снять свои огромные и ужасные чёрные очки. Была она одна и всем видом своим выказывала твёрдое желание таковой и оставаться. «Оно конечно, потому что, что ж!» — как говаривал когда-то мой пред голландского, мсье Дежелинк, коего я и приветствую, воспоминая.

Стюардесса, та же, что и в Брюсселе, и всё также в розовом своём благополучии, сообщает программу нашего пребывания.

Сегодня, после полудня, свободное время.

Завтра с 10-и утра прогулка на катере по Гудзону и по Ист-Ривер; с заездом к статуе Свободы на Эллис Исланд.

Сразу после обеда прогулка по 50-ой авеню с заходом в известный магазин игрушек Шварца, потом в Дональд Трамп Тауэр с его величественным холлом розового мрамора. Возможен шопинг.

Вечером ужин, всей группой.

23 декабря прогулка по Уолт-Стрит, с визитами в Юнайтед-Нейшн Плаза и Всемирный Торговый Центр с парой его самых высоких небоскрёбов, отнявших корону первенства у Эмпайр Стейт Билдинг. В четыре часа по полудню — Мэдисон Сквер Гарден; идём на Биг Уила.

Вечером общий ужин.

24-го, в канун Рождества, с половины третьего — визит в музей истории США; вечером праздничный ужин в отеле, группой.

25-го декабря до полудня прогулка по Бруклину, возвращаемся на Манхэттен и обедаем в Литтл Итали, после обеда Чайна-таун.

Вечером ужин; группой, в отеле.

26-го декабря свободное время, в 17 часов визит в Рокфеллер-Центр, и там на каток.

В восемь ужин, группой.

27-го декабря сбор в холле в 14.30, для отбытия в аэропорт Кеннеди. Вылет на Брюссель, рейс SN 552 в 18.50; в Завентем прилетаем 28-го декабря, в 8.10 по местному времени.

Аплодисменты; из солидарности аплодирую и я, хотя и весьма удивлён — в программе ни одного музея искусств.

Чтобы и капли не упустить из предоставленной по прилёту свободы и поосновательнее ознакомиться с городом, решаю бродить наугад, шлёпать куда глаза глядят, петляя по нему допоздна, как можно дольше; лишь бы дыхания хватило, да под натиском сдвига во времени не пасть — не заснуть в шесть по местному, когда часы мои биологические полночь уж отмерят.

Все улицы желты: нескончаемая, бананового цвета, петляющая у подножья билдингов лента — такси гуськом, одно за другим. Руки в брюки, равнодушно пинаю пустую банку из-под тушёнки. Новенькие мои туфли жалуются друг дружке на хозяина вандала, и я, сжалившись над ними, выискивая в отбросах что-то не столь жёсткое, выбираю сигаретную пачку и гоню её до самой Гринвич Вилладж.

Географически я должен бы находиться в самом сердце именитой «деревни», бывшей у «битломанов» — в семидесятые — центром вселенной. Душа, однако, из неё вон ушла… если только не прячется в этом вот море… попкорна и помёта.

Какой-то тип, отиравший стены, берёт меня на абордаж:

— Эй, чувак! Хочешь чего-нибудь этакого?

Он приоткрывает полу пиджака.

И что из того следует? Делаю вид, что ничего не понимаю. Тот смотрит мне в глаза, бурчит: «О, нет!» и презрительно отворачивается от меня; видимо, не тот я человек и клиент, тем самым, и не его; сам на свой вопрос и ответил. Но как он о полной моей в данном деле непорочности догадался? Обидеться, что ли?

Ухожу, вихляясь, в Манхеттен Исланд.

Ныряю в Максвелл Плюмм — питейное заведение из тех, что со времён великой депрессии нелегально приторговывают спиртным и оружием — шоколадом горячим отогреться; на местном сленге понимают под этим и страстную негритянку. И приходит мне на память дама одна, восьмидесяти двух лет от роду, моя соотечественница, также конкурс выигравшая какой-то. Она поняла так, что призом ей стала поездка на шоколадную фабрику Лондона и, каково же было её удивление, когда очутилась она в первом ряду Палладиума на концерте рок-группы Hot Chocolate . С гордостью в голосе солист группы огласил о присутствии преданнейшей фанатки, «в сердце своём сохранившей ещё достаточно молодого задора, чтобы приехать из Бельгии специально для участия в первом концерте после долгого их турне по всей Европе». Публика устроила той овацию, все прожектора на неё. Она же, не понимая, что с ней происходит, поднялась, обернулась и пробежала ничего невидящим взглядом по залу. Первый, сочный, аккорд гитары, перестук ударника и… лавина децибел. Всё ещё оставаясь в лучах прожекторов, старушка в ужасе поднимает обе руки к ушам, срывается из своего первого ряда и старчески нетвёрдой походкой шествует по главному проходу к выходу, под свист и улюлюканье не одной тысячи юнцов. Реальная история — мне внук той самой дамы рассказал… на её похоронах.