Сальваторе Адамо - Воспоминание о счастье, тоже счастье…

— Будьте поосторожней, тут полно ворья, метут всё, прямо с тележками.

— Мерси, — вежливо благодарю его.

Смотрю ему в след; тот удаляется и усаживается в другом конце кафетерии. Спешить мне некуда, так что продолжаю за ним наблюдать. Спустя всего каких-то пары-тройки секунд он поднимается, кладёт руки на поручень тележки, гружёной парой дорогих чемоданов с лейблом Луи Вуиттона, и, с видом только что вернувшегося из долгого путешествия счастливчика, направляется ближайшему к выходу; беспечный владелец поклажи, отвернувшись от теперь уже бывшего своего багажа, спокойно пьет кофе.

Не лезу в заварушку, даже когда взрослый этот, лет уж под пятьдесят, разбазариватель груза собирает возле себя свору полусонной прислуги, способной разве что руками разводить, да на комнату секьюрити указать.

Я жду Пьеретту и билеты.

Пересеклись мы с нею после годовщины моей всего лишь раз; Богу одному ведомо, где её носило. Не знаю, по какой такой стыдливости неуместной не расспросил её о Шадии. Я мог бы рассказать ей, что с тех пор, как впервые встретил её протеже, так перед глазами своими каждую ночь и видел ту, танцующей и недосягаемой; что во многом схожи лица их, её и Шарли; что вызвала она сейсмическое потрясение во мне, потому в кучу малу и перемешались выпуклости и впадины натуры моей, и из состояния каменного в состояние пламени перешёл я; что во снах моих она то следовала за мной, то бежала от меня. Я чуть было не написал ей, но воздержался, подумав, что было бы нетактично досаждать кому-либо, навязывая письмо, какое вовсе и не ожидается. Хлопоты сии допускают, что отправитель со стороны получателя обнаружит хотя бы минимум внимания, что претенциозно само по себе.

С другой стороны, кто вам сказал, что новое то чувство, покров с которого вы срываете, большего стоит, нежели принадлежащее другому? Уважения оно не менее вашего достойно. Хотя, если письмо своё вы доверите реке, вы адресуете его не кому-то конкретно, а кому придётся. Тем самым, мадам, извольте считать, что вы не получили письма моего по причине крайней спешки моей, оттого и не отправленного почтою.

В половине девятого, как было то и оговорено, направляюсь к стойке Сабены . Я всё ещё не верю в эту победу и всё ещё ожидаю какого-нибудь подвоха, а тот… всё никак не наступает…

— Привет, Пьеретта. Ты в форме?

— Сам видишь, малыш! Но я здесь, чтобы сказать, что не еду с тобой, и пожелать тебе счастливого пути.

— Да нет же, не правда это!

— А вот и да… долго я прикидывала, как быть с твоим предложением, но рождественскую вечеринку в Тёмной ночи пропустить не могу; не поймут клиенты моего отсутствия. И потом, лучше меня никто не знает рождественских песен… если тебе понятно, о чём я тут говорю.

Полагая, что доводы её для уклонения от моего роскошного приглашения весьма серьёзны, настаивать не стал. Хотя могла бы дать знать о том заранее, я бы предложил поехать со мной кому-нибудь ещё. Кому вот только, на самом деле? Единственным, кто пришёл на ум, был Розарио. Я опечалился и тут же улыбнулся, представив себе инспектора Беллясе в Штатах: Time Magazine , на первой странице, крупным шрифтом: «Новоявленный Эркюль Пуаро разоблачает мясника из Бронкса».

— Жаль, а я уж представлял себе, как мы, задрав носы к небу, промеж небоскрёбов прогуливаемся.

— Успокойся, — ответила она мне, обернувшись в сторону группы человек из двадцати, — ты не один, в выигрыше с десяток пар.

Сглатываю удивление.

— Здравствуйте, — бросаю в их сторону.

— Здравствуйте, — отвечает мне весёлая компания.

— Ну что? — шепчет мне на ухо Пьеретта, — уж не подумал ли ты невзначай, что Дентостар , эта паста удачников, устроила бы поездку только для таких, как ты типов?

Стюардесса от Дентостар , розовая с головы до ног, вручила мне билет.

— Я свой возвращаю, — сказала Пьеретта.

— Жаль, — снова пробурчал я в ответ.

— Не сыпь мне соль на раны, — серьёзно отвечает она.

Регистрация багажа у стойки F, начиная с девяти. Самолётом я летел впервые. Пьеретта, должно быть, чувствовала это, не оставляла до самого паспортного контроля, отстояла очередь на регистрацию и выпила со мной чашечку кофе.

— Не дрейфь, они редко падают; это же просто такие большие птицы, а если что и случается, вопят о том на весь мир. Не то, что было с Морисом; когда он в аварию попал, то прав у него оказалось лишь на три строчки в Стеенвоордском Голосе Севера и только.

Ей хотелось казаться бодрой.