Марк Хелприн - Рукопись, найденная в чемодане

Мир оставляет позади все то, что исполнено величия, все то, к чему он привязан. Когда старые привязанности забываются, рождаются новые, которые затем тоже будут оставлены. В этой поспешной и трусливой гонке нет места преданности, не ценится постоянство, а любовь вознаграждается лишь забвением. Это не по мне. По-видимому, на свете остается только один антитермитный чемодан, и он принадлежит мне, но, к несчастью, недостаточно велик, чтобы вместить все, чем полнится мое сердце.

Так что, как видишь, я теперь пишу на обороте каждой страницы, продвигаясь от конца к началу. У меня от этого голова идет кругом, потому что я чувствую, будто обладаю машиной времени. Если бы только это было так! Я бы отправился на ней обратно в чудесный июньский вечер и дождался бы появления двух джентльменов, соскочивших с подножки вагона мистера Эдгара. Когда бы они пошли через лес, я всадил бы из винчестера по пуле в мозги каждому из них, а потом скатил бы их тела по склону холма в болото. А потом поспешил бы домой к обеду, не в состоянии ничего рассказать, слишком потрясенный, чтобы говорить.

Чемодан мой поистине прекрасен. Таких больше не делают, а если бы даже и делали, то не смогли бы их искусственно состарить до соответствия отблеску перенесенных страданий, или добиться того, чтобы они знали, где бывал и что содержал он, или обучить их шестидесяти годам абсолютного неодушевленного терпения. Правда, он мог видеть одно только небо, лежа на полке у окна. Но он мог пролежать на той полке двадцать лет и стать магистром по определению нюансов облаков, или тишины и темноты тех лет, что были проведены им в ящике, или сквозняков, гуляющих по прохладному кафелю, когда он ночевал на полу.

Ты был моим маленьким союзником, всегда настороже – взбегал в гору, чтобы передать мне предупреждение от парикмахера, прислушивался к шагам у двери. Хотя сейчас, когда я это пишу, ты еще ребенок, уверен, что раннее твое понимание подобных вещей со временем усовершенствуется. Не найдется в мире такого оружия, которым бы ты не смог быстро и с легкостью воспользоваться. Ты уже научился, как передвигаться в ночи, не производя ни звука, как появляться нежданно, как никогда не давать застать себя врасплох.

Не представляю себе, как можно не преподавать ребенку таких уроков, но должен умолять тебя о прощении не только за то, что они стали столь ранним бременем, но и за то, что ты все это знаешь лишь потому, что знаешь меня. Надеюсь, что, если настанет такое время, то, чему я тебя обучил, спасет тебе жизнь – и ты обнимешь воспоминание обо мне, как я обнимаю свое представление о тебе, взрослом.

Золото пребывает в воде, где ему и положено находиться, – в воде текущей, в воде растворяющей, в вечной коллизии кислорода и брызг, в прохладном облаке, размывающем камни и понятие времени.

Оно покоится за клокотанием пены, в целости и сохранности. Размах потока и сила обратного течения не могут его унести, а река никогда не пересохнет – по той простой причине, что ее притоки раскинулись по огромной зеленой территории. Те части самолета, что могли быть увлечены потоком, унеслись вместе с ним много лет назад, чтобы никогда больше не появиться или, если все же появятся, лишь озадачить любого, кому случится наткнуться на них.

Я возвращался туда несколько раз и по ночам соскальзывал в реку. Телескопическим алюминиевым щупом я обследовал область рядом с обратным течением и обнаружил фюзеляж, который лишился крыльев, и хвост. Вес золота и моторов удерживает самолет на том месте, где он лежит.

Если хочешь, можешь его забрать. Поскольку я обещал Марлиз никогда тебе об этом не рассказывать и поскольку эти мемуары могут попасть в чужие руки, я не укажу точно, где находится золото. Не смею нарушить свое обещание. А знания того, что оно лежит у подножия водопада, все равно недостаточно, поскольку я присочинил кое-что в своем описании, дабы сохранить подлинное место в тайне. В Бразилии это или в какой-то другой стране? Действительно ли это водопад? Держи свой разум открытым и думай о моем рассказе как о шифровке.

Между прочим, Фунио, ты помнишь, где мы с тобой видели уток? Мы ели что-то такое, что мама не разрешала нам есть дома или в ее присутствии, и это было нашим секретом. С тех пор мы несколько раз о нем вспоминали. Я в тот день принес воздушный пистолет и дал тебе из него пострелять. И сам случай, и то, где он имел место, запечатлелись в твоем сознании, и я неоднократно убеждался, что ты все прекрасно помнишь.