(Долгое молчание.
Наконец слышится мой вопрос:
— Это все?
— Все.
— И дальше ничего?
— Абсолютно.
— Но вы… ее ждете?
— Да нет… Зачем ставить себя в зависимость от призраков?)
Байтов Николай Владимирович родился в 1951 году. Образование — высшее математическое. Автор сборника стихов «Равновесие разногласий» и прозаической книги «Прошлое в умозрениях и документах». Публиковался в журналах «Знамя», «Лепта» и др. Живет в Москве. В «Новом мире» печатается впервые.
Людмила Абаева
На зов неведомой отчизны
* * *
И все мне помнится, как ото всех тайком
по аспидной доске крошащимся мелком,
не одолев внезапного волненья,
я первое пишу стихотворенье.
О, как дрожит божественно рука!
А в синеве окна нездешняя звезда
все медлит и влечет неведомо куда —
мерцающий мелок в руке незримой Бога,
моя душа у горнего порога,
что смотрит на меня издалека.
* * *
Все мы агнцы не божьи, но адовы,
Возлюбившие терпкость греха.
Словно сок по рукам виноградаря,
Кровь течет по рукам Пастуха.
Заходило кровавое брожево…
Боже правый, спаси и прости!
Смерть ли в землю российскую брошена
Из Твоей милосердной горсти?
Если — жизнь, то откуда старинная
Обреченность грядущих времен:
В этом мире загубят невинного
Под круженье зловещих ворон.
* * *
Памяти Евгения Блажеевского.
Мы шли по кладбищу печальной вереницей,
На плитах скорбные читая имена.
Деревья маялись, кричали в небе птицы,
И первой зеленью цвела вокруг весна.
Мы шли в молчании среди крестов и звезд,
Среди обнов ликующей природы
И горько думали, как быстротечны годы,
Под шелест несмолкающий берез.
Тебя он принял, сокровенный Бог,
В земной глуби, в заоблачных высотах.
И, словно пчелы мед сладчайший в соты,
Мы слезы принесли на твой порог —
То наша жатва, наша благодать
От всех даров земной мгновенной жизни.
И мы на зов неведомой отчизны
Вслед за тобой идем уже — как знать…
Снегопад
Туманы тяжкие сошли с небесных гор
давай оставим безнадежный разговор
Вокруг ни щебета ни трепета листа
и только странная на сердце маета
Среди безмолвной беспредельной белизны
мы словно заживо в себе погребены
А снег все падает ликуя и слепя
как на минувшее смотрю я на себя…
* * *
О, эта странная, глухая,
гудящая, как поезда
в осеннем сумраке без края,
и тянущая в никуда
тоска — поворотила тайной
жизнь от начала до конца
так, что и в зеркале случайном
своим не признаешь лица.
* * *
Духу небесному, истинно сущему,
я присягнула на горнем огне.
Тайными песнями, звездными кущами
голуби снов прилетели ко мне.
С этой поры и живу, зачарованна,
с сердцем бестрепетным в черные дни.
Где моя радость и где моя родина? —
знают далекие в небе огни.
* * *
О, Господи, осень! Погожий денек для двоих,
бредущих одной бесконечной конечной дорогой
все мимо и сквозь шелестящих, летящих, убогих
и солнцем последним пронзенных просторов твоих,
и солнцем последним, слегка веселящим унылость
домов, и скамеек, и сквериков цвета дождей.
Подай же им, Господи, солнца на сырость и сирость,
на зябкую старость, на бедные игры детей.
И дай мне свободу лететь и лететь
безмолвной листвой, устилая безмолвную твердь.
Роман Солнцев
Двойник с печальными глазами
Рассказ
1
П ро этого унылого типа, который приходил на все наши собрания в геолкоме или камералке, мы знали — он из КГБ. Садился обычно в дальнем углу, доставал планшет с целлулоидной пленкой, как если бы тоже имел какое-то отношение к поисковой партии, но, надо отдать ему должное, вопросов не задавал — просто сидел, тускло мерцая черными глазками на темном же лице. То ли из казачков, то ли украинец с турецкой кровью…
Поскольку я по корням своим татарин и весьма смугл, среди прочих синеглазых нас как бы судьба подталкивала друг к другу — не меня к нему, конечно, а его ко мне. Через год-два он стал здороваться, явившись, прежде всего со мной, хотя кто я — всего лишь начальник отряда.
Возможно, не все сейчас помнят, что слово «уран», например, произносить, а тем более записывать запрещалось. Его в документах по разработке месторождений заменяли обычно на «кальцит». Да и золото, и редкоземельные имели свои псевдонимы, как если бы они были шпионами, засланными в среду рядовых минералов и металлов. Поисковые карты несли гриф секретности, так как при масштабе 1 см = 2 км они достаточно подробны. Продававшиеся же в открытой торговле карты СССР или отдельных областей были при составлении специально искажены, чтобы «враг», если вдруг проникнет к нам, запутался.
Читать дальше
