Франсуаза Саган - Приблуда

– Чем тебе плоха мадам Бирон? – пробурчал он.

Он наконец сладил со шнурками и уже потянулся за пиджаком, чтобы затем выскочить вон.

– Твоя мадам Бирон, она, между прочим, в Карвене раньше твоего появилась. С ней многие на заводе были знакомы, и не только на заводе, и «мадам» они ее не величали. Она уже тогда потасканный вид имела… Только теперь даже и те, кто с ней знался, привередливее сделались: предпочитают ей кого помоложе. Я про нормальных людей говорю…

Герэ взорвал наступившее молчание неожиданным выкриком, исполненным непонятной ярости.

– Далась тебе эта молодость, черт побери!

От неожиданного вопля Николь обалдела и даже испугалась. Черты его исказились, лицо побелело. Он был вне себя. Он чувствовал, что если бы получил удовлетворение в постели с Марией, то мог бы изобразить развязность, говорить о ней дурно, отречься от нее. Но сейчас, когда она его отвергла, он был всецело на ее стороне.

– Что такого особенного в молодости? – продолжил он чуть тише, застегивая пиджак дрожащими пальцами. – Что мне с того, что ты молода? Меня это не возбуждает. Молодое тело возбуждает только стариков! Ты не знала?

Она продолжала смотреть на него с открытым ртом, и он уловил в ней что-то птичье, но тотчас позабыл об этом. Он ее уже не видел. У него возникла непреодолимая потребность немедленно удостовериться в правильности внезапно озарившего его представления о Марии, о себе самом, о мире вообще. Проверить, в самом ли деле ей до такой степени безразличны и неинтересны мораль нашего времени, мода, все современные критерии, правила и все такое прочее… Проверить, правда ли ей на все это наплевать. И вот он решился, резко поднялся, схватил Николь за запястье и толкнул к одежде.

– Ты сейчас убедишься, что мадам Бирон меня нисколько не волнует. Эту ночь мы проведем для разнообразия у меня. Завтра воскресенье, и я скажу старушке, чтоб она подала нам завтрак в постель. Устроит тебя такое доказательство?

Он уже сбегал по лестнице, а Николь одевалась второпях, хотя постепенно ее движения стали замедляться. Он победоносно оседлал мотоцикл, она ухватилась за его спину, пригнувшись в какой-то умоляющей и испуганной позе, выражавшей суть ее натуры, но сидящий спереди Герэ этого видеть не мог. Ночь была светлая, они петляли при луне между терриконами, как при ясном солнце. Не доезжая пансиона, Герэ непроизвольно сбавил газ, а потом вдруг бросил машину вперед, так что у Николь чуть все внутренности не вытрясло. Войдя в дом, он хлопнул дверью и, подталкивая Николь на лестницу, старался говорить как можно громче.

– Иди прямо, – чуть ли не кричал он с натужной веселостью, – первая дверь направо. Тебе здесь нравится, красавица моя? – продолжал он якобы фривольно, но настолько фальшиво, что Николь, войдя в комнату, остановилась, скривив ноги, не зная, куда себя девать от смущения. Увидев на стенах фотографии Карибских островов, она робко прошептала:

– Зачем это? Ты что, хочешь туда уехать?

– Мечтаю, – шепотом ответил Герэ и тут же продолжил громко и лживо, голосом плохого актера в мелодраматическом фильме: – О да, мечтаю. Если хочешь, возьму тебя с собой. В солнечные края…

Страхи Николь развеялись, она улыбалась, поддавшись игре.

– Прекрасная мысль, дорогой! – не сказала, а выкрикнула она визгливым голосом молоденькой актрисульки. – Нам там будет хорошо… Будем заниматься любовью, а еще чем? – Она кивнула на афишу и придала голосу интонацию, которую, вероятно, считала сладострастной, но Герэ она показалась гротескной. Гротескной потому, что Николь стояла на цыпочках и говорила, не глядя на него, лицом к стене, а вид этой стены повергал его в дурное настроение, волнение и неловкость.

– Ну что, ложимся? – продолжал он все тем же ненатуральным голосом. – Иди ко мне.

Она машинально повиновалась и села на кровать рядом с Герэ, а тот глядел на нее и не знал, что делать. Как взять в руки эту скучную, злобную куклу? Она будет стонать, а Мария в двух метрах, за стенкой, станет их слушать… Нет, она, конечно, слушать не станет, но наверняка услышит, а ему такое даже страшно было себе представить.

Николь смотрела на него покорно, униженно и испуганно. «Он смешон, – подумала она злорадно. – Старая шлюха делает его импотентом! Этого еще недоставало…»

– Мне раздеться? – спросила она.

Герэ взглянул на нее так, будто она произнесла непристойность, Николь покраснела. Он взял себя в руки.

– Да, конечно! Обожаю, когда ты голая, – старался он из последних сил. – Поцелуй меня…