Фернандо Ивасаки - Книга несчастной любви

Много лет спустя я понял, что никто не влюбляется в кого бы то ни было только потому, что он «хороший парень», но тогда та многообещающая фраза оказалась для меня каким-то колдовским заклинанием, и я был просто счастлив знать, что такая красивая девчонка поверила, что я – «Блохастый красавчик» – был также и «хорошим парнем». Таис не сказала мне, что я нравился ей, не сказала даже, что ей приятно мое общество, но это все ерунда, ведь я был слепо убежден, что раз я ей показался «хорошим парнем», то рано или поздно она станет сохнуть по мне.

Я втайне и надолго – на года – полюбил последние дни учебной недели, и никогда не пропускал всех этих глупых, организованных монашками мероприятий, куда ходил только для того, чтобы увидеть ее, чтобы улыбнуться ей, и из-за нее я стал еще более улыбчивым, чем Карлитос. Мама была права, мне было суждено жениться на подруге Марии Лилы. Единственное «но» – Таис еще не знала об этом.

Любовь к ней заставляла меня чувствовать себя как-то по-особенному, поскольку любить девочку по имени Таис, живя в окружении глорий, патрисий, сусан, габриэлей и всяких там марий, – это возносило меня над банальностью существования. Но откуда взялось имя Таис? Я перерыл «Эспасу» и «Ларусс», «Сокровище юности» и «Всемирный альманах», жития святых и энциклопедии и вытащил таким образом наружу небывалый этимологический инвентарь: в IV веке до Рождества Христова Таис была афинской гетерой, которая заставила Александра Великого поджечь Персеполис; в греко-латинских комедиях ненасытные куртизанки были известны под именем Таис; на скалистом дне в Северной Атлантике водилась красивая ракушка с названием Таис, в перламутровых лабиринтах которой эхом откликалось море. Но Таис – прежде всего – была египетской проституткой, раскаявшейся и впоследствии канонизированной, вдохновившей Анатоля Франса [27]на создание романа, а Массне [28]– на написание оперы. Мне уже казалось, что в моей Таис было что-то от кариатиды, от наяды и от исстрадавшейся святой.

Через два года после моего знакомства с Таис одна подружка моей сестры закатила вечеринку, где все двери нараспашку и заходи кому не лень, и, полагаю, что не лень оказалось зайти туда и всем непрошеным гостям – любителям халявы, которые тем вечером заявились в дом Омоте. Так звали подружку Марии Лилы, устроившей первую в своей жизни вечеринку у себя дома, туда-то я и пришел, решившись объясниться Таис в любви во время нежных прижиманий первого медленного танца.

Мой танцевально-прикладной опыт был достаточно чахлым и печальным, но, по крайней мере, на основании его я смог определить главную стратегическую линию: если я протанцую с Таис все сальсы и прочие быстрые дискотечные ритмы, то во время слащавых романтических мелодий никто не посмеет отбить ее у меня, и тогда и только тогда я завоюю ее, хотя бы и ценой полного истощения организма.

Помню, как я, привыкший созерцать ее лишь в спортивной форме и вечно играющей в волейбол, опешил от удивления, увидев, что легкий макияж покрыл ее детское лицо легкой порочностью, которую несколько лет спустя я распознал в ангелах Бронзино [29]. Когда из динамиков загремела музыка, я кинулся к Таис, готовый насмерть приклеиться к ней до тех пор, пока за ней не придет мама.

Вечеринки в то время всегда строились согласно определенной музыкальной последовательности: начиналось все с быстрых песен на английском, потом все переходило в более сладкие песни тропического песенного жанра и достигало кульминации во время сентиментального мяуканья «Би-Джиз» или невыносимо трогательных романсов «Bread». Главное было выдержать три часа безостановочного перепляса первой и второй фазы вечеринки, и уж потом можно было расслабиться, когда приходила пора мурлыкать на ухо «You've got a friend» Джеймса Тейлора [30]или «Musk-rat Love» «Америки».

Хиты «Fleetwood Mac» и «Earth, Wind amp; Fire» растопили лед, и я бросился в разнузданность вечеринки, продолжившейся в арпеджио «Dire Straits», «The Moody Blues», «Led Zeppelin» и «The Rolling Stones». И протоптавшись по тюремному року, по крокодильему року, по чумному року [31]и по всяким прочим роковым разностям, которые попались мне под ноги, я оказался во власти Сантаны [32]и «Оуе cоmo va». И тут к нам налетели марсиане, никуда от них не деться, налетели марсиане, все танцуют ча-ча-ча [33].

Как я и предполагал, Таис отважно выдержала первую часть вечеринки, но я-то пребывал в бедственном положении, потому что моя газель из «National Geographic» вертелась как юла и основательно меня измочалила. Если она и сальсу танцует как рок, подумал я, то все мои любовные грезы в опасности большей, нежели медведь панда в клетке с уссурийскими тиграми.