Михаил Осоргин - Вольный каменщик

— История религий? Ah, oui! [63] Ах, да! (фр.). Есть, разумеется, много прекраснейших работ наших французских учёных, сотни работ, дорогой брат! Отличные работы настоящих специалистов. Названия? Сейчас не вспомню. А зачем вам религия?

— Я должен изучать, чтобы совершенствоваться в знаниях. Я очень мало подготовлен.

— О, да, конечно. А нет ли у вас какого-нибудь знакомого кюре, они всё это назубок знают и укажут охотно, хотя, говоря между нами, народец вредный.

Наук оказалось огромное количество, гораздо больше, чем предполагал Егор Егорович, окончивший только реальное училище, и чем было начертано на картоне. Упущено для работы, по крайней мере, тридцать лет жизни — какая обида и какая ошибка! А сколько было раньше свободного времени! Теперь приходится читать в трамвае, в метро, в постеле, а главное — в праздники. Летом будет двадцать восемь дней отпуска — вот когда можно будет подогнать. Предстоящий отпуск Егор Егорович решил целиком посвятить философии и ещё этим, которые значились на картоне: риторике и диалектике.

На пути в главную контору Кашет с месячным отчётом своего отделения Егор Егорович штудирует зоологию, предмет поистине увлекательный. Тургеневская библиотекарша, Марья Петровна, наизусть знающая все книги по всем отраслям наук, и их названия, и их библиотечные номера, заполнила его портфель двумя толстыми томами Брэма, посулив и остальные восемь. Область распространения полосатой гиены гораздо больше, чем у других видов; она ещё встречается во всей северной Африке; начиная от крайнего запада, в значительной части южной Африки и в юго-западной Азии, начиная от Средиземного моря и до Бенгальского залива. Знаю Бенгальский залив, проезжали мимо. Как Сольферино? Пересадку-то я и пропустил! Ну, пересяду на Сэн-Лазар, лишних минут десять. Её детёныши похожи на старых. Во всех местах, где она живет, встречается много падали… станция Мадлэн, пересадка на следующей. Сунув палец в пасть Брэма, Егор Егорович идёт с толпой душным подземным коридором; все это — спешащие служащие, комиссионеры, барыньки за покупками. При случае они хватают овец, коз, а также и собак. Молодые экземпляры считаются в Индии довольно способными к приручению. Далее на север Монтейро во всей области Куанза… стоп: станция Реомюр.

Егор Егорович возрождается из-под земли в сообществе приручённых полосатых гиен. Голова у них толстая, а морда относительно тонкая, на конце — довольно тупая; их детёныши действительно старообразны. Может быть, на воле эти животные хищны и прожорливы; здесь, в неволе города, они смахивают, скорее всего, на простых собак в намордниках, виляющих хвостами на слова хозяина. Вместо шерсти — на них юбки, штаны, шляпы, в руках сумочки и зонты, под мышками свёртки. А то бывают ещё гиены пятнистые, и те приручаются нелегко, злы, неопрятны, вместо шляп носят кепки, за ухом недокуренную папиросу. Пятнистая гиена известна своим воем, похожим на сардонический хохот; и когда она хохочет поблизости от благоустроенного человеческого жилья, — люди трясутся от непобедимого страха, хотя пятнистая гиена опасна только для мелкого скота, а крупный справляется с ней рогами, человек — палкой, в неволе — кнутом.

В главной конторе Егор Егорович дает своё заключение по вопросу о желательности открытия в его районе ещё двух газетных киосков, там, где растут новые дома с экономическими квартирами. Кредит брать можно, залог — как везде. Вообще, разговор обычный, как из года в год, и мосье Тэтэкин в главной конторе — свой человек. Обратно он едет опять под землей, но сократив путь пересадкой на более подходящей станции; по пути узнает, что шерсть волка как по цвету, так и по длине довольно разнообразна, в зависимости от климата. Обычный цвет шерсти чало-серо-жёлтый, летом рыжеватей, зимой жёлтоватей. Ну, волков мы знаем достаточно, люди казанские! Вообще же никакое знание нелишне для посвящённого. Все горе в том, что столько лет потеряно напрасно.

Не так легко на шестом десятке обряжаться в серую курточку с кожаным поясом и учить свои уроки! Зато — как много красоты и счастья в знанье, и как украшает и заполняет жизнь его новая, свободная и бескорыстная работа. И не работа, а отдых души и чистое наслаждение!

За обедом макароны, всегда переваренные. Жорж подымает их вилкой, обкусывает, а остатки падают на тарелку; Анна Пахомовна нарезает их мелко ножом и отправляет в рот не слишком большими партиями; Егор Егорович возится с ними долго, завивая и снова распуская комочек длинных белых червяков и подбирая их концы хлебной корочкой.