Однако Фукасаку настаивает, что в основе картины лежит его собственный детский опыт.
«То, что герои — девятиклассники, имеет для меня очень большой смысл. В год, когда заканчивалась война на Тихом океане, я был… примерно в том же возрасте. В то время я работал на оружейном заводе и где-то за месяц до конца войны попал под обстрел, который вели с кораблей… Здесь… ничего нельзя сделать. Снаряды падают неожиданно, и не убежать, не спрятаться. И мы, подростки, лезем друг под друга в отчаянном желании выжить.
Потом на выжженном поле мы собирали трупы, это была наша работа — девятиклассников. Я впервые в жизни видел столько погибших за один раз. У меня осталось в памяти, как мы ходим туда-сюда, подбирая валяющиеся руки и ноги».
Иными словами, режиссер сам побывал в подобной ловушке и хорошо знает, что взрослый мир, настаивающий на своей правильности, законности и безопасности, требующий доверия и послушания, в любой момент способен развязать некую «Королевскую битву». И тогда смерть уже не будет разбирать правых и виноватых, от нее просто некуда будет деться. При этом мотивировки и оправдания будут у всех — слабость, отчаяние, борьба с ненавистным врагом, невозможность иначе разрешить ситуацию… То, что под глянцевым покровом благополучного мира таятся каверны кровавого, чудовищного абсурда, — факт, о котором детям полезно знать. Трезвый взгляд на жизнь важнее усыпляющих сказок цивилизованной пропаганды, которая становится к тому же тем лживее, чем ближе подходим мы все к краю бездны. Этот бескомпромиссный и горький анархизм, упакованный в скандальную обертку фильма о подростковой жестокости, собственно, и вызвал настороженность властей по всему миру.
В связи с «Королевской битвой» невольно вспоминается другой японский фильм о подростковом насилии — «Эврика» Синдзи Аояма. По стилистике он абсолютно противоположен жесткому трэшу старика Фукасаку. Герои «Эврики» — брат и сестра, ставшие невольными свидетелями бессмысленного теракта, — замыкаются в себе, перестают разговаривать, уходят в фантомный, болезненный мир, а мальчик к тому же становится серийным убийцей. Единственный взрослый, который может разделить их ужас и боль, — водитель автобуса Макото, чудом, как и дети, оставшийся в живых после террористической атаки. И три с половиной часа экранного времени он кропотливо и самоотверженно, порой приходя в отчаяние от собственного бессилия, врачует, соединяет разорванные тонкие ткани детской души. Это предельно медлительное, медитативное авторское кино, игнорирующее в принципе любые кинематографические клише и штампы.
Фукасаку, напротив, строит картину, используя стандартные образцы «консервированной агрессии», поставленные на поток и приносящие гигантские прибыли в системе сегодняшнего масскульта. И, совмещая, накладывая друг на друга модели и правила разных «игр», он наглядно демонстрирует связь, существующую между виртуальным насилием компьютерных стрелялок, телевизионных реалити-шоу (типа «Выживший» или «Последний герой»), кровавых боевиков и реальным насилием, которое сегодня тоже зачастую приобретает характер шоу. Все это, включая всамделишные убийства, воспринимается нами на основе одних и тех же упрощенных психологических механизмов, которые можно определить как механизмы и техники «виртуального сознания». «Виртуальное сознание не включает в себя полноценного сообразования с окружающей реальностью, полной системы связей с ней, и это значит, в частности, что с позиций этой реальности виртуальные стратегии лишены координации и ответственности» (Хоружий С. Эвтаназия. — «Искусство кино», 2001, № 11, стр. 63).
Человеческая агрессия — не просто биологический инстинкт, но такое же наследие первородного греха, как смерть, мучительный, тяжкий труд, боль, страх и т. д. Веками культура пыталась эту агрессию приручить, каким-то образом встроить в систему высоких ценностей, облагородить в героических мифах, рыцарских сказаниях, в строгих кодексах чести… Потом в конце ушедшего века был объявлен «конец истории»; человечество решило, что достигло такой степени «цивилизованности», что ему уже не с кем и незачем воевать. Агрессивные инстинкты спустили вниз, в сферу поп-индустрии, отдали на откуп мастерам шоу-бизнеса, которые наделали из них игрушек для умственно неполноценных детей. А когда «игрушечные» автоматики и пистолетики начали вдруг стрелять, дитя-человечество в изумлении и растерянности совершенно не понимает, что с этим делать.
Читать дальше
