До чего приятно было прочесть в случайно раскрытом томе западного интеллектуала: «Главный вопрос этой книги, который мне представляется главным вопросом современности, — это вопрос о взаимоотношениях специалистов и обычных людей, элиты и массы. Уделяя внимание в основном этому вопросу, я, возможно, буду нетерпим к подчеркиванию специалистами того, что их внутренняя жизнь сама по себе необычайно интересна» [28] Уолцер М. Компания критиков. Социальная критика и политические пристрастия XX века. М., 1999, стр. 22.
.
И мне, и мне главным вопросом современности представляется именно этот! И я, и я нетерпим к тому же самому «подчеркиванию»! Вот о чем в конечном счете сегодняшний кинообзор. В том же № 12 «Нового мира» читаю у совсем молодого человека, Сергея Шаргунова: «Лично я уверен: в идеале государством вправе управлять писатель». Не надо. А разве не писатели — все эти андроповы и чубайсы? Брежневы и гайдары? Троцкие, бухарины и джугашвили? Не надо писателей. Пускай страной управляют мужчины, жрецы [29] Напрасно требует Манцов Привлечь во власть мужчин-жрецов. Он Невозможного взалкал, Романтик, а не радикал. (Реплика А. Василевского.)
.
Без художественных задатков, без чертиков в глазах. Трезвые, уравновешенные, ответственные. Пускай предпочитают Тарковскому (тоже ведь писа-атель!) — Гайдая. Пускай не знают, кто такой Джеймс Баллард, не читают «Нового мира», не отличают Валерия Попова от Евгения. Пускай, если надо, умрут за родину, за идею. Только, упаси Бог, не за художественную! Хватит с нас фантазеров. Нет пределов горячечному бреду беззаветных творцов.
«Брюсов считал, что все люди должны заколотиться сердцами в ритме поэзии. Горький — что всех можно научить писательствовать. Эти суждения кому-то покажутся романтическими, необоснованными. Однако за ними скрывается претензия. Писатели неоткрыто, исподволь признаются: „Мы могли бы. Мы бы сделали“» (С. Шаргунов, там же). Суждения Брюсова, Горького и всех солидарных с ними писателей кажутся мне исключительно, предельно прагматичными. За ними скрывается претензия на власть. Смогли бы, сделали бы — для себя [30] А разве не «писатели» облизывали горьковского юберменша — босяка Челкаша в пику проклятому царизму? Поиски истинно народных типов в уголовной или блатной среде — старые интеллигентские штучки.
.
«Я была тогда с моим народом…» Ну хорошо, а с кем была поэтесса все остальное время? Так или иначе, перед нами редчайший случай социопсихологической вменяемости. Анна Андреевна правильно понимала себя как отдельный от «народа» субъект федерации [31] Ахматова этой строкой «Реквиема» напоминает другие, ранние строки: «Когда в тоске самоубийства / Народ гостей немецких ждал…», она осталась со своим — неправым — народом, не вняв голосу, «утешно» звавшему прочь. Вот и решайте, где, когда и с кем была Ахматова, разделившая, сначала вольно, а потом невольно, со своим некогда падшим, а затем и несчастным народом его беду. Из реплик-примечаний очевидно наше скептическое отношение к некоторым главным идеям представленного киноанализа. Отчего, в таком случае, он оказался на страницах «Нового мира»? — Вообразим, каков мог быть результат обращения темпераментного кинокритика в другие издания сходного типа с текстом, где, по его мнению, озвучен (вслед за фильмами Сельянова) голос «молчаливого большинства». «Патриотическую» ежемесячную прессу ярость, направленная на антинародных «писателей» типа Чубайса и отказ «разбираться со Сталиным», вероятно, устроили бы, но вряд ли бы на роль положительного героя подошел «молодой вор» вместо героического защитника Белого дома образца 93-го. Сугубо политкорректным журналам «молодой вор» мог бы прийтись по вкусу, но смутило бы «неблагообразие» высказанных здесь же взглядов. Чтобы приглашенный вести нашу кинорубрику автор случаем не утвердился в угрюмой обреченности на идеологическое безмолвие, хочется обеспечить ему свободу высказывания. Впредь обязуемся никакими комментариями его выступления не оснащать. Позиции выяснены. И. Роднянская.
. Подобная трезвость не помешала бы и всем остальным. А то лезут брататься, распускают слюни, целуют взасос.
Пробегаю глазами непримиримую «Лимонку»: «В конечном счете всякий человек определяется суммой тех книг, которые он прочитал…» Как, и Лимонов туда же?! Этот героический бомбист-террорист, человек дела, торговец белыми бивнями, черными рабынями и огнестрельным оружием — всего-навсего гений стиля, писатель, жонглер?!
Читать дальше
