Михаил Попов: Паническая атака

Тут выяснилось, что укол полагается не один, а целых пять. Второй — через три дня, потом через неделю, через месяц и через два месяца. И, что важно, в период вакцинации категорически запрещается принимать алкоголь. Вырисовывалась совершенно ужасающая перспектива: сухой Новый год, не говоря уж обо всем остальном. Нет, я не то чтобы не могу прожить без ежедневной рюмки, но остаться без этой отдушины почти на три месяца из-за какой-то вшивой псины!..

Но укол мне уже сделали. И я, расстроенный, побрел домой.

Ну, ерунда. Выдержу как-нибудь три месяца без выпивки, успокаивал я себя, но настроение становилось все сквернее. Нет, надо обратиться к здравому смыслу. Откуда в этой собаке из «жигуленка» может взяться бешенство? Да ведь и сами старые грымзы, что делали мне эти уколы, всем видом показывали, что вынуждены заниматься ерундой.

Я позвонил Сереже Смирнову — он врач по первой профессии, — и посоветовался с ним. Что тут делать? В самом ли деле надо так уж прислушиваться к предупреждениям о том, что пить при этих уколах нельзя. Безусловно и несомненно, сказал он. Алкоголь под запретом однозначно, могут быть самые неожиданные осложнения.

Ладно, решил я, тогда колоться прекращаем.

А через сколько дней уже можно будет пить после первого укола?

Ну, дней пять подожди и тогда уж пей.

К моменту этого разговора пять дней как раз миновало, и я поехал на Комсомольский проспект, где встретился со своим старинным другом Сашей Сегенем. Когда он предложил мне выпить, я сказал, кокетничая, что лечусь от бешенства. Рассказал историю.

— Вероятность заражения — один шанс на миллион, — пренебрежительно заметил Сегень.

Мне не понравилось, что он не сказал, что вероятность «нулевая», но и при объявленных шансах пасовать было бы стыдно.

Не надо думать, что я такой уж алкоголик и дня не могу прожить без выпивки. Нет. Я пью скорее редко и нерегулярно. Раз в неделю максимум. Главное — знать, что можешь в любой момент «откупорить шампанского бутылку». Так я и продолжал в том декабре, и однажды, после обычного двухдневного праздника, уже «переболев», уже попивая утром чаек, я просматривал газету «Труд» и в колонке мелкой информационной смеси натолкнулся на сообщение из Владимирской области, где в одной из деревенек произошло следующее. Объявилась бешеная собачка, которая в течение всего одного дня перекусала два десятка человек. Удалось ей это потому, что вела она себя не совсем обычно: сначала ласкалась к человеку, а уж потом впивалась в руку или ногу. И проделывала все это молча. Наконец ее догадались пристрелить, а всех жителей заставили сделать прививки. В заметке настаивалось на том, что это совершенно необходимая мера и абсолютно все жители деревни это понимают, никто не ропщет на необходимость колоться, даже сильно пьющие. Даже некий Иван Никитич, мужчина, «не просыхающий со дня своего совершеннолетия». На своем теле никаких укусов он не обнаружил, но помнит, что собачка вилась рядом, а, как оказывается, заразиться можно, даже если вам на кожу попала всего лишь слюна больного животного.

Машинально, не концентрируясь на этой мысли, я подумал, что Владимир далеко, это другая область, и вообще… Допив чай, отложил газету и уселся к компьютеру. В дни, когда не пью, я, как правило, тружусь как литератор, чаще руководимый чувством стыда — стыда за то, что моя миниатюрная супруга уже два часа как возится в своей фотостудии, а я туг «гнию богемой». И не первое утро.

На свою беду, я не выключил телевизор, оставив его неразборчиво журчать в соседней комнате, и когда я зашел туда за какой-то книжкой, то увидел на экране географическую карту. Закадровый и загадочный голос рассказывал о красотах Владимирщины. Речь шла о Киржаче. Рядом с ним на карте обозначена граница соседней области. Московская область. Совершенно банальный факт, что город Киржач расположен сразу у границ Московской области, меня почему-то расстроил.

Все еще действуя не вполне осознанно, я взял в руки газету «Труд» и нашел заметку о ласковой собачке. Нашел название деревеньки и следом подлое по своей добросовестности указание, что деревенька эта расположена в Киржачском районе.

Внутри качнулась неприятная волна.

Я усмехнулся. Почти без усилия. Какая только ерунда не получает шанс возникнуть в голове, еще не вполне освободившейся от следов похмелья.

Я совершенно успокоился, но пошел почему-то не в кабинет, к компьютеру, а на кухню, к холодильнику, где лежала бутылка холодной минералки. Открыл холодильник, взял в руки бутылку и понял, что пить не хочу. Закрыл холодильник и пошел в комнату, к тому стулу, на котором обычно висят мои тренировочные штаны — и синие, и надеваемые поверх них белые. Осмотрел их в районе левого колена. Обнаружил четыре повреждения на белой вязаной ткани. Кавказский овчар, судя по ране, не вонзил клыки, а ущипнул меня. Но достаточно, чтобы рассечь кожу в двух местах. Я осмотрел нижние, синие трикотажные штаны. В таких в свое время я еще бегал на школьную физкультуру. Кажется, вот здесь мы видим следы зубов. Или не видим? Но достаточно всего лишь капли слюны… Стоп, стоп, стоп! С чего это я решил, что собака бешеная?! Кончай, кончай, парень, хватит дурью маяться!