Дон Делилло - Имена

— Белый город, Удайпур. Розовый город, Джайпур.

«Зацепками» могли быть целые города. Астрология тоже. Молодой человек перегонял машину в агентство проката, ему оставалось ехать еще километров пятьдесят. Похоже, он постоянно занимался перегонкой машин, и его сильная рука, лежащая на клаксоне, свидетельствовала о некоем внутреннем ощущении власти, сопряженном с этой работой. Его звали Бхаджан Лал (Б. Л., по привычке подумал Оуэн, проглядывая названия соседних городов на карте), и ему интересно было поговорить о скором солнечном затмении. Оно ожидалось через пять дней, на юге — полное, и имело большую важность с научной, религиозной и космической точек зрения. Странно было слышать в голосе индуса нотки благоговения, отрешенности, явно ему не свойственной, и Оуэн устремил взгляд в окно: ему не хотелось размышлять об этом космическом событии, о давках с человеческими жертвами, к которым оно приведет, о толпах, хором повторяющих слова молитвы. Приятнее было просто наблюдать. Горбатый бык ходил вокруг бамбукового шеста, обмолачивая рис.

— Луна заслонит собой солнце, которое гораздо больше нее, но когда они на одной линии, их видимые размеры оказываются совершенно одинаковыми из-за равного соотношения их настоящих величин и расстояний от земли. Люди будут совершать омовения, чтобы очиститься от грехов.

Божества роста. В сельской местности он услышал звуки рога и барабанов, которые привели его к храму из гранита и мрамора в окружении мелких святилищ и лотков с благовониями. Люди сидели на корточках у стен — нищие, зазывалы, продавцы цветов и те, кто присмотрит за вашей обувью в обмен на пару невесомых монет. Оуэн опознал статую Шивы на быке и двинулся мимо музыкантов, по ступенчатой террасе в вестибюль храма. Был час вечерней пуджи [31] Пуджа — религиозный обряд в индуизме. . Седобородый священник в розовом тюрбане бросал в сторону алтаря цветы, которые сразу же смахивал человек с метелкой. На ком-то были гирлянды из ноготков, на ком-то — армейская шинель, две женщины молились нараспев, на полу лежали скрюченные фигуры дремлющих людей с пятнистыми от бетеля губами, один из них приютился за литаврой. Оуэн набирал информацию, старался извлечь из нее какой-нибудь смысл. Здесь были кокосовые орехи, обезьянки, павлины, горящие угли. На алтаре блестела черная мраморная статуя Шивы с четырьмя ликами. Кто эти люди, более загадочные для него, чем жители прошлого тысячелетия? Почему он не может поместить их в определенный контекст? Анализирование было одной из радостей, которые он себе позволял, — рысье умение схватывать подробности и выделять главное, греческий дар, но здесь это было бесполезно, подавлялось мощным натиском окружающего и отсутствием здравых мерок. Кто-то стучал в барабаны, через террасу перед входом перепорхнула зеленая птица. Он был в двадцати пяти милях от Раджсаманда, во мглистом сердце Индии.

Кумерасвами спросил:

— И что вы будете делать после того, как посмотрите на эти ваши санскритские письмена у озера? Наверное, вам захочется отдохнуть. Возвращайтесь в Сарнат. По-моему, тогда вы созреете для долгого отдыха.

— Не знаю, что я буду делать. Пока я не хочу об этом думать.

— А почему вы не хотите об этом думать? Вам кажется, что сейчас неблагоприятное время для путешествия на Раджсаманд?

У него были седеющие волосы, ошеломительная доброта во взгляде, точно напор света. Как будто он знал. Над равниной висел дым. Парящие птицы, коршуны, медленно разворачивались над белым горизонтом. Почему он не хотел об этом думать? Что ожидало его за Раджсамандом, после безупречной белизны набережной этого мирного озера? Он изучал надписи, сделанные не только на камнях, но и на железе, золоте, серебре и бронзе, на пальмовых листьях и березовой коре, на пластинках из слоновой кости. Бхаджан Лал сказал ему, что люди неделями жили в палатках и под открытым небом, готовясь к солнечному затмению. Он погудел клаксоном на тонгу [32] Тонга — легкая индийская двуколка. , на велосипедистов, на девочку с прутом, которая перегоняла через дорогу десяток бычков. Собирались нищие, божьи люди, которые будут омываться в лужах ради отпущения грехов. На Курукшетру, сказал он, стеклись несметные полчища людей, не меньше миллиона, готовых ступить в водоемы. Оузн смотрел в окно, видел путников, отдыхающих на чарпоях [33] Чарпой — походная койка. у лотков с пряностями, и нахохлившихся стервятников на деревьях. Бхаджан Лал вытащил из кармашка на дверце фуражку с длинным козырьком и показал ее Оуэну.