Клэр Морралл - Изумительное буйство цвета

— Выше нос, — говорит Пол, беря деньги.

— Возьми что-нибудь эдакое… — говорит отец. — Пару бутылок вина.

— Не думаю, что этого хватит на вино.

— Поторопись, Пол. Мы голодны. Потом разберемся с деньгами.

Пол идет к двери.

— Вернусь через полчаса, — говорит он и уходит, звеня ключами от машины.

Однако тотчас же возвращается.

— Вы не чувствуете запаха гари? — говорит он.

При открытой двери ощущается сильный запах. Когда мы поднимаемся и выходим в холл, к нашей тревоге добавляется неистовый, нервно пульсирующий, пронзительный звон пожарной сигнализации.

Меган, думаю я. Меган и спички. Значит, она пришла сюда за мной, прошла через открытую входную дверь, сама пробралась наверх по лестнице, нашла заброшенную комнату, соорудила гору из стульев, кроватей, простынь, полотенец, всего-всего, и пустила в дело спички.

— Меган! — кричу я и бегу вверх по лестнице.

Джеймс со мной, за мной, каким-то образом ему удается не отставать при его хромоте. Он догадался, думаю я.

Где остальные, я не знаю.

— Меган! — вновь кричу я, пока мы несемся по ступенькам, открываем двери на втором этаже, проверяем спальню, ванную, бежим дальше по скрипучему полу и вверх по винтовой лестнице в мастерскую отца. А мне уже слышно, как потрескивает костер, уютно так потрескивает, и я знаю, что Меган там, наверху блаженства, жжет спички в папиной студии. Она создает свой собственный тайный, завораживающий мир.

Я останавливаюсь у открытой двери. В центре комнаты гора всевозможных вещей — сложенный Меган шалашик — охвачена огнем. Здесь и отцовский мольберт, и холсты, и красно-черное покрывало с дивана, и книги с журналами. Однако это всего лишь костер, пока еще контролируемый. Меган в дальнем углу, сидит на подоконнике, смотрит на огонь пристально и спокойно, не осознавая опасности происходящего. Внизу надрывается пожарная сигнализация, от этого голова у меня раскалывается и более или менее связанные мысли никак не могут в ней удержаться.

— Меган! — кричу я. Внезапно звук собственного голоса застревает у меня в горле, и я осознаю, что костер гораздо больше, чем мне показалось поначалу.

Внезапно взгляд Меган, пересекая комнату, останавливается на мне, она как бы просыпается ото сна, и выражение ее лица меняется. Теперь она выглядит растерянной, ошеломленной, зачарованность уступила место страху. Звуки пожарной сигнализации и самого пламени перекрыли все остальные звуки. Мне нужно добраться до нее, пока еще не поздно. Она смотрит на меня, не мигая, рот ее то открывается, то закрывается, и я понимаю, что она зовет меня. Сейчас я ей нужна. И я здесь.

Джеймс и Мартин кричат за моей спиной.

— Воды… — слышу я, — одеяла… — Но для всего этого сейчас нет времени.

Я беру у двери один из больших чистых холстов и пользуюсь им в качестве прикрытия. Мне нужно обойти вокруг и добраться до Меган, пока огонь не стал слишком сильным. Кто-то сзади, пытаясь удержать меня, цепляется мне за кофту. Мне слышны голоса, но я не понимаю, что говорят. Я выпутываюсь из кофты, оставив ее в протянутых ко мне руках. Теперь, освободившись, я шаг за шагом продвигаюсь по краю комнаты, держа перед собой защищающий меня от жара холст.

— Я иду! — кричу я Меган. — Я иду! — Мне самой себя не слышно. Моего голоса не существует — я могу кричать только беззвучно.

Кажется, что время разрослось и растянулось, как часы у Дали, и секунда стала часом, минута — тысячей часов, и мне стало казаться, что я иду через комнату уже целую вечность. Мне видны языки пламени за холстом: они разрослись во что-то нереальное. Они и впереди меня, и с обеих сторон, и их рев, их вздымающаяся сила кажутся более завораживающими, нежели опасными. Все, когда-либо существовавшие в природе цвета собрались здесь, в этой комнате: красные и синие, желтые и оранжевые, фиолетовые и зеленые, малиновые и коричневые, черные и белые — все они прыгают друг через друга, ведут борьбу за господство; их опасное очарование вьет вокруг меня прекрасные, сложные узоры.

Я прожила всю свою жизнь, прошла весь этот сложный путь, чтобы оказаться здесь. Это и есть мой единственный, лишенный какого бы то ни было эгоизма поступок; это мой выбор в пользу жизни ребенка. И ничто иное.

Я обошла все это огромное пламя, горящее в центре комнаты, и дошла-таки до наблюдавшей за мной сверху Меган. Китти — такая неприспособленная к самым обыденным жизненным мелочам, оказавшаяся неспособной не только завести собственного ребенка, но и присматривать за чужими, — вдруг оказалась бесстрашной. Китти — героиня, спасающая ребенка. Я смотрю со стороны на себя саму, затаптывающую огонь ногами, выхватывающую из угла еще одну картину, чтобы попытаться ею сбить языки пламени пока они не распространятся дальше. Но я сошла с ума. Огонь слишком силен. Я опоздала. Мольберт в центре уже неузнаваем, он проглочен ненасытным огненным чудовищем, которое теперь разрастается вширь, направляясь ко мне и Меган — в одном конце и к Мартину с Джеймсом — в другом конце комнаты.