* * *
Это мы не проходили, это нам не задавали…
Погибла.
Убита.
Как температура,
сбита —
холодно в классе,
где поминают ее.
На доске: фото;
старательно имя написано мелом;
две белые розы прилеплены скотчем белым,
на пластырь похожим.
Розы устали —
будто стрелки обратно идущих часов,
на полседьмого почти
упали;
внезапно — задолго до полночи —
время нулей настало —
часы встали.
Сорваны стрелки, как розы, —
страшен пустой циферблат!
По-английски стрелки — это руки,
и циферблат безрукий —
даже не калека, а пятно
без конечностей, без лица,
без движенья,
без начал, продолжений
и концов;
плоская дыра, в которой нету
ничего —
даже глубины.
Неужели
по ту сторону жизни и времени
такая же пустота?
* * *
Отрезвляли нас всякие-разные —
по семь
раз
отмеряя,
отрезали резоны при свете разума,
заверяя:
общество
не организм,
а механизм.
Нам-то какая разница?!
Не припугнешь неживым и мертвенным:
боимся мертвого —
того, что жило.
В нервную полночь сова Минервина
доложила:
ваш мир
умер.
Страшно, зябко себя заставлять понять,
что стручки побуревшие —
это рыбки засохшие
(из стеклянного ящика — прыг! — и в щель);
что свернулась не шина клубком вон там —
это тушка собачья в грязи лежит;
что тряпица пернатая
по асфальту размазана
и т. п.
Древним спокойнее было
верить, что все в мире дышит.
Мы же покоимся с миром,
видя кругом только вещи,
чуждые жизни и смерти.
Дети боятся, что вещи — живые.
Мы же боимся, что вещи —
мертвы.
Увы,
это так.
Нихт ферштейн
1
Прохожая —
престарелая дурочка:
лицо
сдвинутое,
как ящик стола,
выдвинуто;
сверху туда
украдкой
смахивают
всяческий хлам,
дабы всем Божьим рабам
был виден один
порядок.
А мы?
Нам тоже — только бы прибрать,
порядок навести:
не я ведь и не ты,
а тот
ist tot.
Кто помер — ничего с собой не заберет,
а ведь добру, поди, негоже пропадать —
так почему бы нам бесхозное не взять?..
2
Давным-давно, жила-была, так получилось:
лаборантка Сим-Сима
открылась —
и правда речь о золоте. О том
колечке именном
на пальце безымянном:
— А это муж
с войны привез!
И надпись на колечке есть:
«Генрих und Гретхен.
Дата».
— Да ты
что же, Сима,
чужое носишь?
— Ну и что? Мне какое дело?
Сколько зим, сколько лет!
— Не свою ты судьбу надела,
оттого тебе счастья нет!
Вор
наказан, хотя и не пойман:
муж твой, Сима, —
специалист
запойный,
а чадо —
исчадие:
с 13 лет —
все пьянь, мужики…
…Разве это,
Сима,
твоя
жизнь?
Молчи и спи — не надо отвечать.
3
Лишь дикари считают явью даже сон;
мы приучились даже в жизни спать
и не трудиться понимать,
что к чему нам снится,
не надеясь добудиться
себя.
Варламов Алексей Николаевич родился в 1963 году. Закончил МГУ. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Москва» и др. Первый лауреат премии «Антибукер» за опубликованную в «Новом мире» в 1995 году повесть «Рождение». Живет в Москве.
Если к сосне поднести горящую спичку, она вспыхнет, как свеча.
— От одной спички?
— У нас тоже никто не верил. А потом весь лес спалили.
— Слушай, а как ты думаешь, нам бром в чай подсыпают?
— Да хер его знает.
— А то ко мне в воскресенье жена приезжает.
— Везет…
Мы лежали на сухой земле, глядели, как уходят в небо, сближаясь верхушками, высокие деревья, и курили. Сосны раскалились от зноя, насыщая воздух смолой, и слабо шумели. По устланному ветками небу бежали облака, где-то далеко стучал дятел и скакала с дерева на дерево рыжая белка. Хотелось лежать и лежать. Глаза слипались, земля куда-то проваливалась, а деревья клонились и падали.
— Кончай, перекур! Рота-а! Стройсь.
Толстый человек с тонкими ногами, одутловатым брюзгливо лицом, но еще энергичный и свежий, в щегольских хромовых сапогах намеренно на нас не смотрел. Рядом с ним надрывался щуплый паренек со старательными и злыми глазами. Три дня назад он был назначен старшиной. Избравший его для этой должности толстяк с двумя звездами на погонах находился на той роковой стадии военной карьеры, когда офицер либо получает звание полковника, либо остается навсегда подполковником, и из кожи вон лез, чтобы случилось первое, а не второе. Старшина — единственный, кто знал службу, — как бы по ошибке обращался к нему «товарищ полковник». Мы не обращались никак, а старшину презирали. От подполковника зависело наше настоящее, а от нас — его будущее. Точнее, от того, как пройдет наша рота на плацу в день принятия присяги, когда в воинскую часть прибудет декан, парторг и главный университетский генерал.
Читать дальше
