— Мне тоже нравится. А платит как?
— Пятьдесят долларов в неделю.
— Это значит, — я в уме округлил доллар до пяти рублей, умножил, — двести пятьдесят нашими. В месяц — тысяча. Не очень-то.
— Ну, вообще-то хватает, хм, если по клубам не ходить особенно. И тем более я же не каждый день работаю. Отдыхаю в понедельник или во вторник. Меняемся с Ольгой…
— А у нее как жизнь? Какая-то она неживая. Хотя выглядит почти супер.
Маша пожала плечами:
— Тоже проблем хватает. Она еще на заочном учится. Переводчица с испанского.
— Я-асно. — Я хлебнул пива, кивнул на Машину кружку: — Пей давай, а то выдохнется.
Часа в два ночи мы вышли на Невский.
— Тебе куда? — спросил я, закуривая.
— На Подвойского. Знаешь, где кинотеатр «Буревестник»?
Я точно не знал, где это, но понял, что наверняка не близко. Потоптался на тротуаре, глядя направо-налево; жизнь проспекта почти замерла, да и погода была не очень-то — ветер со стороны Адмиралтейства, сухой снег кружится мелкими вихрями.
— Слушай, — предложил я таким тоном, будто эта идея пришла мне в голову только сейчас, — а давай у меня переночуешь? Тут рядом, в принципе, возле «Лесной». Тачку сейчас поймаю…
— Хорошо, — запросто согласилась Маша. — Дай, пожалуйста, сигарету.
Тридцатого декабря, ближе к вечеру, пришла фура с обувью. Хотя я и знал об этом заранее, но в глубине души все надеялся, что она задержится где-нибудь на польско-литовской, или литовско-латвийской, или (что бывало чаще всего) латвийско-российской границе и доберется до нас, уже когда Володька снова окажется в Питере; все-таки принять товар — дело тяжелое и ответственное, поди уследи, те ли модели, какие заказывали, то ли количество, цвет. С ума, в общем, можно сойти… И в то же время, особенно когда с улицы донесся басовитый камазовский гудок, я почувствовал себя точно бы старше, умнее, значительней, что ли.
Бросил компьютер, где с половины десятого громил фашистскую лабораторию по созданию монстров-убийц, подхватил ключи, блокнот и побежал на склад.
Экспедитор оказался знакомый, почти все фуры приходили в его сопровождении. Это меня несколько успокоило — Володька ни разу, кажется, не обнаруживал какие-то несоответствия, когда за груз отвечал этот парень.
— Здорово! — улыбнулся он и протянул для пожатия руку. — А где Вэл?
— Я за него, — постарался я сделать голос солидным и стал открывать ворота.
Тут как тут возле «КамАЗа» замаячили двое мужичков; их я тоже знал, они вечно околачивались в районе Никольского двора в ожидании подработки.
— По полтосу на каждого, — объявил я, — согласны?
Те не стали торговаться…
Я встал в проеме ворот с блокнотом и накладными в руке, мужички таскали коробки на склад, экспедитор им подавал из кузова… Подобно Володьке, я каждый раз останавливал грузчиков, смотрел ярлычок на боковине коробки и распоряжался, куда ее ставить; в блокноте же делал пометку.
Женские полусапожки, модель такая-то; мужские ботинки, модель такая-то; женские туфли, модель такая-то; сапоги, ботфорты, ботинки, ботинки, кроссовки, сандалии, босоножки, туфли, полусапожки… Кожа-лак, кожа-велюр, нубук, замша, мех натуральный, мех искусственный… Цвет черный, цвет синий, цвет кремовый, желтый, белый, зеленый с алыми разводами (это для Макса наверняка), сиреневый, коричневый, фиолетовый…
Через десяток минут голова отяжелела, в глазах зарябило, язык стал заплетаться, рука показывала не туда, куда надо, и мужички уже сами, глянув на ярлычок, несли коробку на положенное место, в определенный штабель…
В те моменты, когда не надо было контролировать, я с завистью глядел на шофера. Он тоже был мне знаком (видимо, они работали в паре с экспедитором) и, как обычно, разминался, гулял неподалеку от кабины «КамАЗа», попивая свою неизменную кока-колу… Что ж, он свое дело сделал, теперь отдыхает.
Зазвонил телефон. Я не додумался взять трубку с собой и теперь мялся, не зная, что делать, — страшно было оставлять мужичков без присмотра (вдруг что, а экспедитор не заметит), но и звонок может быть важным.
— Так, погодите минуту, — решился, остановил я грузчиков. — Перекурите. — И побежал в офис.
— Алло!
— Роман? — В трубке голос Марины. — Привет, как дела?
Обычно я радовался ее звонкам; я снова научился, как когда-то, в пятнадцать лет, часами болтать по телефону, сейчас же, конечно, почувствовал почти бешенство. Там, может, коробки налево таскают, а она по пустякам…
— Извини, говорить не могу, — скороговоркой ответил, — принимаю товар. Перезвони через час.
Читать дальше
