«Учитывая познания древних евреев в сексуально-репродуктивной сфере, вряд ли стоит удивляться, что уже через три месяца Иуде донесли, что его невестка „впала в блуд, и вот она беременна от блуда“. Ранняя диагностика беременности у древних израильтян в роду Авраама была на отличном уровне! А иные современные женщины узнают о беременности только на 5–6 месяце».
Нина Горланова. Нельзя. Можно. Нельзя. Роман-монолог. — «Знамя», 2002, № 6
В который раз вы узнаете и о писательнице, и о ее семье. Градус искренности и простодушия в этом повествовании таков, что забываешь о жанрах, композициях и прочем инструментарии. Искорками мерцают поэтические находки-воспоминания: чего стоит крохотный сюжет о том, как бабушка нашла маленькую Нину, спящую во ржи, — по струйке пара в холодном воздухе. Вообще-то Горланова всегда пишет о том, как она несет свой крест: о тернистости пути, о передышках, миражах, поступательном обретении почвы. Все, как водится, пронизано Пермью и бесконечным круговерчением в доме. И все идет в дело: «Я всегда стараюсь плыть по течению: надо вам вечер — вот вам вечер. Если повезет, будет чудесный междусобойчик, а если не повезет — напишем рассказ об этом. Всегда мы в выигрыше… так выходит».
Ваагн Григорян. Душа птицы. Перевод с армянского Жанны Шахназарян. — «Дружба народов», 2002, № 7
Вот хотел бы я пошутить, так сказал бы: «В солнечной Армении тоже любят Джойса».
Владимир Губайловский. Волна и камень. Поэзия и проза. Инна Кабыш. Анатолий Гаврилов. Сергей Гандлевский. — «Дружба народов», 2002, № 7.
«Автор сегодня свободен, но немного чересчур. Такая свобода не всегда плодотворна. И я не исключаю того, что постепенно произойдет новая кристаллизация и жанры и виды отстроятся в другую иерархическую картину. Но она будет гораздо более сложной, не всеобщей, с меньшей инерцией, гораздо более субъективной, а значит, человечной. А сегодня многое напоминает юное брожение первой четверти девятнадцатого века и первой четверти двадцатого, когда школы и течения возникали и распадались и кризис был непременным каждодневным явлением. Результаты этого кризиса мы сегодня рассматриваем как главные наши драгоценности».
Это — в итоговой главке, не привязанной к конкретному сочинению.
Юрий Давыдов. Такой вам предел положен. Этюды к пьесе Эдварда Крэга. Подготовка текста и публикация С. Тарощиной. — «Знамя», 2002, № 7.
Последний роман писателя, посвященный датской принцессе Дагмар, жене Александра III и матери последнего русского императора Николая II. Вообще-то Давыдов написал два варианта, оба и выйдут книгой, под одной обложкой. «Знаменский», как пишет публикатор, «стилистически более изощрен, написан в творческой манере позднего Давыдова». А началось все с заказа немцами сценария к фильму. Уходя, Давыдов на отдельной страничке описал смерть Александра III. «Он знал, что умирает, и писал о себе».
В этом же номере журнала, под рубрикой «Конференц-зал», Яков Гордин, Андрей Дмитриев, Андрей Немзер, Станислав Рассадин и Леонид Юзефович пишут о Юрии Давыдове и его прозе. «История — то, что не проходит» — так называется этот блок. «Он знал, чем свобода отличается от рабства, любовь к отечеству от шовинизма, смелость от провокации, красота от безобразности, сила от насилия. А его заветный „Бестселлер“ — от всякого рода „национальных бестселлеров“. Любых. Вне зависимости от того, потакают ли они вкусам (амбициям) только остервенелых охотнорядцев или еще и „продвинутых левых интеллектуалов“» (Андрей Немзер). Кстати, Немзер же очень интересно пишет о «выходе Давыдова на поэтическую стезю», о тенденции мастера к «метризации» прозы, о природе текста, «словно бы растущего на глазах читателя».
См. также: Евгений Ермолин, «Узы совести и зов свободы. Над страницами прозы Юрия Давыдова» — «Континент», № 112 (2002, № 2). «В главных своих вещах Давыдов видел историю как проблему, как повод для размышлений. Тут он шел по стопам Алданова, отчасти Мережковского. С такой творческой установкой кумирами читательских масс не становятся». «В „Бестселлере“ получилось так, что окончательно потеряли важность и значимость статусы и прописки. Революционер ли или охранитель — так ли важно? Осталась лишь осанка личности, лишь мера ее достоинства».
Н. А. Ефимов. Каким был подлинный С. М. Киров. — «Вопросы истории», 2002, № 5.
О многократно воспетом «дооктябрьском большевизме» Кирова: «Оценивая программу Временного правительства и призывая к объединению вокруг него, Киров в марте 1917 года заявлял: „И каждый из нас должен сделать эту программу своим гражданским евангелием и неустанно идти по пути ее осуществления…“» Далее — о руководстве «красным террором» в Астрахани и Азербайджане, призывах «пролить еще новые потоки крови врагов рабочего класса»; уничтожении четырех тысяч астраханских рабочих; увлечениях мариинскими балеринами, оргиях-кутежах с женщинами в бывшем особняке Кшесинской. И наконец: «Ряд авторов доказывают, что Л. Николаев застрелил Кирова из тривиальной ревности, из-за интимной связи с ним своей жены М. Драуле, официантки в Смольном, ставшей одной из любовниц партийного „хозяина“…»
Читать дальше
