Махмуд Теймур - Шесть гиней

Третий раз он выходит из тюрьмы, но никогда раньше жизнь не обходилась с ним так жестоко, как теперь. И тайный голос в его отчаявшейся душе временами советовал ему вернуться в тюрьму и там доживать остаток дней. Пока он первый раз сидел в тюрьме, в благотворительной больнице умер его сын. Когда его посадили во второй раз, от него ушла жена, и теперь он не знал, где она и с кем. Да и можно ли осуждать ее за это — мало найдется женщин, способных хранить верность человеку, который постоянно пребывает в тюрьме.

Где же то чудо, которое снова сделает из него человека? Неужели мир больше не нуждается в сильных мускулах? Неужели все кончено для него?!..

Однажды, когда он бесцельно брел по улице, кто-то громко окликнул его:

— Эй, Байюми!

Вздрогнув, словно от удара кнута, он обернулся. Ну наконец-то, он кому-то нужен. Широко и радостно улыбаясь, Байюми бросился к позвавшему его и стал целовать ему руку:

— Здравствуйте, здравствуйте, ваша милость, здравствуйте, хозяин, привет нашему господину Али Рукну Сейиду…

Тот грубо отдернул руку и проговорил:

— Оставь-ка свою болтовню! Лучше скажи, не соскучился ли ты по тюрьме?

— Если бы не такие, как вы, — льстиво ответил Байюми, — то и вправду соскучишься…

— Опять болтаешь!

Господин Али направился к своему экипажу и сделал знак рукой, приказывая Байюми сесть рядом. Тот не поверил своим глазам, но, быстро сообразив, что его ожидает что-то важное, повиновался. Хозяин тронул повод, и лошадь рысцой побежала по пыльной мостовой. Али Руки хмуро оглянулся по сторонам, потом вдруг спросил:

— Ты бы мог убить Хаджи Абд ас-Самада аль-Хаббани?

Лицо Байюми вытянулось от удивления.

— Убить? — пробормотал он.

— Да, — подтвердил Али Рукн небрежно, как бы не придавая значения своим словам.

— Я еще никогда никого не убивал.

— Ну, тогда прощай, — холодно произнес Али Рукн и натянул повод.

Но Байюми не тронулся с места.

— Платить будете вы, хозяин? — спросил он, и лицо его помрачнело.

— Я или сам господин Махмуд, какое тебе дело? — усмехнулся Али Рукн, ослабляя повод. — Господин Махмуд — большой человек! Он — хозяин фабрики и самый крупный торговец гашишем. Ему угодно, чтобы никто ни в чем не мог заподозрить ни его самого, ни его людей. Умный человек умеет дела делать!

— Я — слуга господина Махмуда и ваш слуга…

— Ладно, довольно болтать, ты согласен убить Абд ас-Самада?

— Считайте, что он уже в раю, — невесело засмеялся Байюми.

— Да провалиться ему в ад и тебе вместе с ним!..

Байюми воспринял это пожелание как дружескую шутку и снова засмеялся, а господин Али продолжал:

— Ты, наверно, не видел денег, с тех пор как вышел из тюрьмы?

— Да и прежде тоже.

— Пятьдесят гиней [7] Гинея — денежная единица, равная 100 курушам. Куруш — основная денежная единица Египта. .

— Только пятьдесят?

— Последняя цена.

— Это за убийство?!

— Ты что, думаешь, я буду торговаться с тобой, — раздраженно проговорил Али Рукн.

— Но ведь я так нуждаюсь в деньгах, у меня на руках старуха-мать.

— Мать! — повторил Али Рукн и захохотал, потом вынул из кармана ассигнацию в пять гиней и протянул Байюми.

— На вот задаток.

— Нет, клянусь вашей честью, господин, этого мало, — воскликнул Байюми, пожирая глазами деньги.

— Ну хорошо, пусть задаток будет десять гиней, — уступил Али Рукн и, зло сощурив глаза, добавил: — Ты что, не веришь нам, дурак?

— Нет, что вы, господин. Но, может быть, это все, что мне осталось получить в жизни…

— Когда ты его прикончишь?

Байюми задумался.

— Дайте мне неделю сроку… Через неделю в субботу.

— Это не годится.

— Но, господин, мне нужно все как следует подготовить, чтобы не возбудить подозрения, выработать план. Да хочется и пожить хоть неделю в довольстве. Ведь, может быть, это последняя неделя…

Вытащив вторую бумажку в пять гиней, Али Рукн протянул их обе Байюми.

— А знаешь, что тебя ждет, если ты затянешь это дело? — спросил он.

— Неужели не знаю, да накажет меня Аллах, — засмеялся Байюми, складывая деньги.

— Что бы ни случилось, не подходи ни к кому из нас, — предупредил Али Рукн и натянул поводья.

Байюми спрыгнул на землю и посмотрел вслед отъезжающей коляске, тщетно ожидая, что Али Рукн обернется и помашет ему рукой.

Байюми сжал деньги, и все закружилось перед его глазами. Никогда он не имел такой суммы… Но и убивать ему тоже никогда не приходилось. Он и дрался, и крал, но не убивал. Он любит жизнь, даже если она и кажется иногда более ненавистной, чем смерть. Однако что пользы думать об этом, он убьет, хотя и не убивал прежде. Да, нужно быть в высшей степени осторожным. Каждый шаг следует рассчитать. Что бы там завтра ни случилось, это принесет ему еще сорок гиней. О таких деньгах он никогда и не мечтал. Да и хозяин Махмуд, наверное, поможет ему открыть какую-нибудь торговлю. Тогда сбудутся все мечты.