— Но ты меня втянул в это дерьмо.
— А кто ж знал, что так получится?
Теперь усмехнулся Джон и тоже коротко, картонно:
— Вэл, мы не в детском саду.
— Слушай, я тебя не тянул. Предложил, дал расклад по этому делу, ты согласился. Вложил четверть суммы. Теперь начались напряги — и я у тебя стал крайним. У тебя своя голова есть.
— Да, ты меня убедил, что дело стоит того, что без палева. А получилось, что сразу…
— В любом случае мое положение в три раза хуже твоего. Я должен вон людям почти сорок тысяч, полякам — тридцать.
— Я тоже должен…
— Ладно, в общем-то, ничего пока на сто процентов не ясно. Завтра я лечу туда, буду разбираться на месте.
Джон скептически покачал головой:
— Давай, давай. — Потом вдруг прищурился: — Слушай, а почему у тебя склад пустой? Где товар? Сейчас же самое время торговать. И осень не за горами…
— А что? — И Володька тоже сузил глаза; оба они теперь напоминали зеркальное отражение друг друга — они вглядывались один в другого, стараясь что-то уловить, прочесть, разгадать. — Избавился от старья, освободил место. Все деньги вложил в это представительство, за офис там дал залог, за квартиру…
— Да? — Кажется, Джон не поверил ни слову. — Ты смотри, я тебя, если что, и под землей найду. Ловко ты придумал, кажется…
— Что — придумал?
— Так, посмотрим, — отвел Джон взгляд, покрутил головой, точно бы запоминая обстановку, затем поднял руку, сбросил из глубины рукава на запястье часы на свободном стальном браслете. — Поговорили.
— Поговорили… — Володька переменил позу, кресло жалобно поскрипело. — И, слушай, не надо меня ни в чем подозревать, выдумывать там… Мы оба попали в большое дерьмо и как-то будем выбираться.
— Ну-ну.
Володьку, кажется, вывело из себя это угрожающее нуканье, но он промолчал, лишь лицо его напряглось сильнее и глаза стали еще колючее.
Я мысленно торопил Джона уйти, ведь очевидно было — им обоим уже нет сил сдерживаться. А Джон продолжал сидеть, молчание затянулось, и казалось, оно обязано кончиться или дракой, неуклюжей, беспощадной, искренней дракой, или же улыбкой и таким же каким-нибудь искренним: «А помнишь, как повеселились мы в этом Дубае! Как на водном мотике рассекали! А Макс-то, помнишь, ха-ха!»
Но ни тот, ни другой не решились разрядиться. И вот Джон медленно, с выдохом встал, с минуту, в последнем раздумье, повозвышался над Володькой. Наконец пожелал:
— Ну, удачной поездки. Жду положительных результатов.
Володька ответил бессмысленным:
— Мгм…
Джон еще постоял. Я был уверен — вот сейчас мой шеф поднимется, подаст руку партнеру. Нет, он остался сидеть, Джон повернулся и, развалисто, крепко ставя на пол ноги, вышел из офиса. «Иди проводи», — взглядом сказал мне Володька.
Выпуская Джона на улицу, я опять невольно посторонился, будто имел дело с заразным больным…
Поездка Володьки в Дубай ничего не дала. Араба там искали и без него, помещение, которое он собирался снять под представительство — пять комнат в тридцатипятиэтажном небоскребе, — уже сдали другим, вернув Володьке какую-то часть залога… Он прибыл подавленный и молчаливый, тут же сменил мобильник на пейджер, чтоб не донимали звонками, нашел покупателя на «мерседес», стал все чаще поговаривать о продаже однокомнатки на Харченко.
— Может, не стоит? — осторожно отговаривал я, — все-таки недвижимость.
— А как по-другому… — вздыхал Володька. — Башли нужны. За трехкомнатку на полгода вперед заплачено, а там, может… Ничего, — он делал вид, что бодрится, — бог дает, бог берет. Прорвемся!
Из Польши прислали каталог обуви на сезон «осень — зима 1998 год» и напоминание, что «Торговый Дом „Премьер“» неполностью рассчитался за прошлые поставки. Это напоминание снова вывело Володьку из себя:
— Везде долги, сука, весь в говне! — рычал он, мечась по офису, как волк в зоопарковской клетке. — За два дня из человека в лоха превратился! Теперь я Макса понимаю — тоже тянет наркотой торгануть. При удаче можно через месяц со всеми геморроями развязаться.
— Не надо, — тихо, голосом младшего братика просил я.
— Да ясно, не надо. Туда только сунься, хрен вылезешь… Но надо что-то придумать, дело такое, чтоб быстро…
Он стал редко появляться в офисе, рыскал по городу, вел, как объяснял, переговоры с людьми, искал, наверное, это спасительное дело. «Чтоб быстро»… Зато мне приходилось сидеть на телефоне с утра до вечера, на все звонки я должен был деловито отвечать: «Владимира Дмитриевича сейчас нет. Уехал на встречу. Будет позже». И не просить человека представляться — видимо, Володьке было все равно, кто его ищет…
Читать дальше
