Елена Котова - Легко!

– О-о-о, тут целая философия. Извини, я не иронизирую. Может, слегка опешила. Но мне кажется, я знаю, что ты имеешь в виду.

– Я имею в виду, что… ну, это не страшно, что у тебя два мужчины в данный момент. Только не выходите замуж за этого немецкого бойфренда, если не любите.

– А если я пойму, что люблю?

– Тогда держитесь за него и не идите на компромиссы. Даже если муж не будет отпускать.

– Дима, ты что, гуру по части любви? С таким знанием дела рассуждаешь.

– Потому что я три года наблюдал, что такое любовь, и что она делает с людьми. Я никому об этом не рассказывал. А сейчас хочется рассказать. Не знаю, почему. Наверное, потому что я больше вас не встречу, а я уже больше месяца в этом чертовом городе ни с кем нормально не говорил. Но вам это может пригодиться. Это про моего отца. Он встретил женщину лет пять назад. Это была любовь. Я сразу по нему это понял. Он никогда со мной об этом не говорил, но мне было ясно.

– Интригующе.

– Да при чем здесь интрига. Я три года – столько, сколько все это длилось, – смотрел и понимал, что с ним творилось. Вернее, что он с собой сделал. Все началось как всегда: у мужа роман на стороне. Я это углядел еще раньше матери. Приходит поздно, по субботам он всегда работал, но не до полуночи же. Командировки все чаще на выходные стали попадать. Ну, тут даже мать догадалась, но где-то через год, не раньше. Это как раз не удивительно, странно, что они вообще друг друга замечают, когда по квартире ходят. Ну, пошли скандалы – от меня все старались скрывать, глупенькие. Я с ними еще тогда жил. Ну, они не то чтобы скандалили, она с ним все по душам пыталась говорить. Я тогда и возненавидел это дурацкое слово «отношения». Я очень переживал. Сначала, конечно, мне ее было жаль, но отца-то я понимал с самого начала. А больше всего мне невмоготу было слушать эти бесконечные разговоры о всяких жертвах, обязательствах, кто кому чего дал, кто без чего и без кого не может, вся эта тягомотина. Ну, я как раз в это время от них съехал. Но все равно… Мне очень было жаль отца. Намного больше, чем мать.

– Почему?

– Потому что он нормальный отец, вообще очень нормальный человек. Я видел, как он был счастлив вначале – ну, когда мать еще ни о чем не догадывалась. Я видел, как он летает. Я за всю жизнь никогда его таким счастливым не видел. Это трудно объяснить. Иногда я понимал, что та женщина звонит ему. Он никогда с ней не разговаривал, когда был дома, но когда мы с ним оставались одни, то текстовал ей, то она ему звонила. Думал, я не понимаю или внимания не обращаю. Да у него лицо озарялось, голос менялся, брови наверх от счастья ехали. Я никогда не слышал, чтобы он так с матерью разговаривал. Он сам стал как-то сильнее, успешнее, у него на работе все стало так круто. Ничего не боялся. А бывало и по-другому: заглянешь к нему в кабинет поздно ночью, а он перед компьютером сидит весь черный, в мыслях. Либо они поссорились, либо он думал даже, не уйти ли ему от матери, – не знаю. Не спрашивал, а так хотелось подойти и сказать: «Пап, ты делай как тебе лучше, не обращай ни на кого внимания». Но духу не хватало.

– Ты думаешь, он хотел уйти?

– Мне кажется, он был очень близок к этому.

– И что ты по этому поводу думал?

– Ну, мать жалко, конечно, я это уже сказал. Но у них обычный брак, не хуже, не лучше, чем у остальных. А тут я видел, что он может быть по-настоящему счастливым. Если бы вы его сами видели, поняли бы, что я имею в виду. Если бы он ушел, это был бы поступок. Я часто по ночам лежал без сна и думал: «Хоть бы отец набрался смелости это сделать». Даже не потому, что видел, как он счастлив. Но если это было для него важно, почему он так и не набрался смелости? Ведь он был бы другим человеком. Потом, когда мама начала его ломать, я думал, что теперь ему даже легче хлопнуть дверью. В сущности, чем они были друг для друга? Да ничем. Жили как все. Просто чувство долга и боязнь что-то изменить. Мать по-любому счастлива не будет, что бы он ни делал. Я страдал из-за того, что он отказался от чего-то важного для себя, причем, как я считаю, без причин. А уж он-то… Когда отец с той женщиной расстался, я тоже сразу это понял. Сказать «он был убит» – это все не то. Он был жалкий, вот что ужасно. И виноватый. Как человек, сделавший что-то непоправимое, убил там, например. Только убил-то он себя. И он это понимал. А потом страдал не меньше полугода. Ходил нервный, злой все время, срывался на всех и больше всех на меня. На мать, видно, как-то было стыдно. Ругает меня, а сам глаза прячет. Понимает: я вижу, что причина в чем-то другом, а может, вообще о чем-то догадываюсь. И злится на меня еще больше. И я опять не спал и думал, ну вот на фига мне все это. Мне-то за что?