Чарльз Буковски - Женщины

На стоянке снаружи самолет Кэтрин буксировали к рампе. Я стоял и ждал. Кэтрин, я тебя обожаю.

Кэтрин сошла с рампы, безупречная, с рыже-каштановыми волосами, стройное тело, голубое платье прямо льнет на ходу, белые туфельки, стройные аккуратные лодыжки – сама молодость. В белой шляпке с широкими полями, поля опущены как раз на сколько надо. Глаза ее глядели из-под полей, огромные, карие, веселые. В ней был класс. Она б ни за что не стала оголять зад в зале ожидания аэропорта.

И стоял я – 225 фунтов, замороченный и по жизни потерянный, короткие ноги, обезьянье тулово, одна грудь и никакой шеи, слишком здоровая башка, мутные глаза, нечесаный, 6 футов ублюдка в ожидании ее.

Кэтрин пошла ко мне. Эти длинные чистые рыже-каштановые волосы. Техасские женщины такие расслабленные, такие естественные. Я поцеловал ее и спросил про багаж. Предложил подождать в баре. На официантках были коротенькие красные платьица, из-под которых выглядывали оборки белых панталончиков. Низкие вырезы на платьях, чтобы груди видеть. Они зарабатывали свое жалованье, зарабатывали свои чаевые, всё до цента. Шили в пригородах и ненавидели мужиков. Шили со своими матерями и братьями и влюблялись в своих психиатров. Мы допили и пошли забирать багаж. Какие-то мужики пытались поймать ее взгляд, но она держалась поближе ко мне, взяв меня под руку. Очень немногие красивые женщины стремятся показать на людях, что они кому-то принадлежат. Я знал их достаточно, чтобы это понимать. Я принимал их, какие они есть, а любовь приходила трудно и очень редко. А когда все же приходила, то хрен знает почему. Устаешь сдерживать любовь и отпускаешь – потому что ей нужно к кому-то прийти. После этого, как правило, и начинаются все беды.

У меня Кэтрин открыла чемодан и достала пару резиновых перчаток. Рассмеялась.

– Что это? – спросил я.

– Дарлина – моя лучшая подруга – увидела, как я собираюсь, и говорит: «Ты что это делаешь?» А я говорю: «Я никогда не видела, как Хэнк живет, но знаю, что прежде, чем смогу готовить там, жить и спать, мне придется все вычистить!»

И Кэтрин засмеялась своим счастливым техасским смехом. Скрылась в ванной, надела джинсы и оранжевую блузку, вышла босиком и пропала в кухне, прихватив перчатки.

Я тоже зашел в ванную и переоделся. Я решил, что, если нагрянет Лидия, ни за что не позволю ей тронуть Кэтрин. Лидия? Где она? Что она делает?

Я послал маленькую молитву богам, оберегавшим меня: пожалуйста, держите Лидию подальше. Пусть сосет рога ковбоям и пляшет до 3 ночи – но, пожалуйста, держите ее подальше…

Когда я вышел, Кэтрин на коленках отскребала двухлетний слой грязи с пола моей кухни.

– Кэтрин, – сказал я, – рванули-ка лучше в город. Поехали поужинаем. Не с этого начинать надо.

– Ладно, Хэнк, но сначала нужно разобраться с полом. А после этого поедем.

Я сел и стал ждать. Потом она вышла, а я сидел в кресле и ждал. Она склонилась и поцеловала меня, смеясь:

– Ты в самом деле грязный старик! – И вошла в спальню.

Я снова был влюблен, я был в беде…

После ужина мы вернулись и поговорили. Она была маньяком здоровой пищи и не ела никакого мяса, кроме курицы и рыбы. Ей это шло на пользу.

– Хэнк, – сказала она, – завтра я вычищу твою ванную.

– Хорошо, – ответил я из-за стакана.

– И я каждый день должна делать упражнения. Тебя это не будет беспокоить?

– Нет-нет.

– А ты сможешь писать, если я тут суету разведу?

– Без проблем.

– Я могу уходить гулять.

– Нет, одна не ходи – в этом районе, по крайней мере.

– Я не хочу мешать, когда ты пишешь.

– Я все равно бросить писать не смогу, это симптом безумия.

Кэтрин подошла и села ко мне на тахту. Скорее девочка, чем женщина. Я отставил стакан и поцеловал ее, долгим медленным поцелуем. Губы ее были прохладны и мягки. Ее длинные рыже-каштановые волосы сильно смущали меня. Я отодвинулся и налил себе еще. Она меня обескураживала. Я привык к порочным пьяным девкам.

Мы поговорили еще часок.

– Пойдем спать, – сказал я ей, – я устал.

– Прекрасно. Только сначала я приготовлюсь, – ответила она.

Я сидел и пил. Мне требовалось выпить больше. Она была чересчур.

– Хэнк, – позвала она, – я уже легла.

– Хорошо.

Я зашел в ванную и разделся, почистил зубы, вымыл лицо и руки. Она приехала аж из самого Техаса, думал я, прилетела на самолете только ради того, чтоб увидеть меня, и теперь лежит в моей постели, ждет.

У меня пижамы не было. Я пошел к кровати. Кэтрин лежала в ночнушке.