Чарльз Буковски - Женщины

Я припустил за Лидией. Мы снова были вместе.

Через 3 или 4 дня я должен был лететь на чтения в Хьюстон. Я съездил на бега, надрался там, а после поехал в бар на бульваре Голливуд. Вернулся домой в 9 или 10 вечера. Идя через спальню к ванной, зацепился за телефонный шнур. Упал и ударился об угол кровати – стальной край рамы, острый, как лезвие ножа. Поднявшись на ноги, я увидел, что чуть выше лодыжки у меня глубокая рана. Кровь хлестала на ковер, и за мной в ванную тянулась кровавая полоса. Кровь лилась на кафель, и я везде оставлял следы.

В дверь постучали, и я впустил в дом Бобби.

– Святый боже, чувак, что стряслось?

– Это СМЕРТЬ, – сказал я. – Я истекаю кровью до смерти…

– Дядя, – сказал он, – ты бы сделал что-нибудь с ногой.

Постучалась Вэлери. Ее я тоже впустил. Она завопила. Я налил по одной Бобби, Вэлери и себе. Зазвонил телефон. Лидия.

– Лидия, маленькая моя, я истекаю кровью!

– У тебя опять драматический приход?

– Нет, я истекаю кровью до смерти. Спроси Вэлери.

Вэлери взяла трубку.

– Это правда. Он раскроил себе лодыжку. Тут кровища повсюду, а он ничего не хочет делать. Лучше приезжай…

Когда Лидия приехала, я сидел на тахте.

– Смотри, Лидия: СМЕРТЬ! – Из раны свисали крохотные сосудики, похожие на спагетти. Я за них дергал. Потом взял сигарету и стряхнул в рану пепел. – Я МУЖЧИНА! Дьявольщина, я МУЖЧИНА!

Лидия сходила, нашла где-то перекиси водорода и залила рану. Славно. Из раны ринулась белая пена. Она шипела и пузырилась. Лидия подбавила еще.

– Тебе бы лучше в больницу, – посоветовал Бобби.

– Не нужна мне ваша ебаная больница! – сказал я. – Само пройдет…

На следующее утро моя рана выглядела кошмарно. Она еще не закрылась, но, казалось, уже покрывалась хорошенькой коростой. Я сходил в аптеку за перекисью, бинтами и горькой солью. Налил в ванну горячей воды, насыпал туда горькой соли и залез. Я начал представлять себя с одной ногой. Преимущества тоже были:

Днем заглянул Бобби.

– Ты не знаешь, сколько стоит ампутировать ногу?

– Двенадцать тысяч долларов.

После его ухода я позвонил своему врачу.

Я полетел в Хьюстон с плотно забинтованной ногой. Пытаясь вылечить инфекцию, я принимал антибиотики в пилюлях. Мой врач упомянул, что любое пьянство уничтожит то хорошее, что принесут мне эти антибиотики.

На чтение, проходившее в музее современного искусства, я пришел трезвым. После того как я прочел несколько стихотворений, кто-то из публики спросил:

– А как получилось, что вы не пьяный?

– Генри Чинаски не смог приехать, – ответил я. – Я его брат Ефрем.

Я прочел еще стихотворение и признался насчет антибиотиков. К тому же, сказал я им, по музейным правилам распивать тут запрещено. Кто-то из публики подошел с пивом. Я выпил и почитал еще немного. Кто-то подошел еще с одним пивом. После этого пиво полилось рекой. Стихи становились все лучше.

После в кафе была вечеринка с ужином. Почти напротив меня за столом сидела абсолютно прекраснейшая девушка, что я видел в жизни. Похожая на юную Кэтрин Хепберн. [9] Кэтрин Хафтон Хепберн (1907–2003) – американская актриса кино, театра и телевидения, прославилась своими ролями эмансипированных женщин. Года 22 и просто лучится красотой. Я все острил, называя ее Кэтрин Хепберн. Ей вроде нравилось. Я не ожидал, что из этого что-то выйдет. Она пришла туда с подругой. Когда настало время уходить, я сказал директору музея, женщине по имени Нана, в чьем доме остановился:

– Мне будет ее не хватать. Она слишком хороша, чтобы в нее поверить.

– Она едет с нами домой.

– Я вам не верю.

…но впоследствии она там и оказалась, у Наны, в спальне вместе со мной. На ней была прозрачная ночнушка, и она сидела на краю постели, расчесывая очень длинные волосы и улыбаясь мне.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Лора, – ответила она.

– Ну так послушай, Лора, я буду звать тебя Кэтрин.

– Ладно, – согласилась она.

Волосы у нее были рыжевато-каштановые и очень-очень длинные. Маленькая, но сложена пропорционально. Самым прекрасным в ней было лицо.

– Тебе можно налить? – спросил я.

– О, нет, я не пью. Мне не нравится.

Вообще-то она меня пугала. Я не понимал, что она делает тут, со мной. На поклонницу не похожа. Я сходил в ванную, вернулся и выключил свет. Почувствовал, как она забирается ко мне в постель. Я обхватил ее руками, и мы начали целоваться. Я не верил своей удаче. По какому праву? Как могут несколько книжек со стихами вызывать такое? Уму непостижимо. Отказываться я определенно не собирался. Я очень возбудился. Неожиданно она сползла ниже и взяла мой хуй в рот. Я наблюдал, как медленно движутся ее голова и тело в лунном свете. У нее получалось не так хорошо, как у некоторых, но поражал-то сам факт, что это делает она. Собираясь кончить, я дотянулся и погрузил руку в массу прекрасных волос, вцепившись в нее при свете луны, – и спустил Кэтрин прямо в рот.