Махмуд Теймур - Карьера доктора Фануса

Так появилась необходимость овладеть другим языком — трудным и мучительным языком разговора с сыном. Ежедневная пытка прекращалась лишь после того, как мальчик засыпал. И тогда в силу вступал язык безмолвных бесед, которые она вела наедине с собою, думая о пропавшем муже, когда кровь стучала в висках, а ноги леденели в холодной постели… Только он один мог бы сейчас услышать биение ее сердца, понять его безмолвный язык…

Она жила в постоянном ожидании, что как-нибудь утром или, быть может, вечером откроется дверь — и появится муж. Ее сердце готово было вырваться из груди всякий раз, как только раздавался колокольчик у входной двери или телефонный звонок. Чужой мужской голос или просто необычное выражение лица у кого-нибудь из родных приводили ее в трепет. Наверное, муж погиб, иначе он давно бы уже вернулся… Но как поверить этому, ведь она не видела его мертвым! Вот он смотрит на нее, такой молодой, полный честолюбивых надежд и энергии, которой хватило бы на всех, кто ее окружает…

Утром Рашид отправлялся в школу, и мать, обнимая его на прощание, понимала, что бессильна защитить мальчика в том мире, который встречает его за дверьми их уютного дома. Она не может всегда стоять за его спиной, быть вместе с ним везде, куда бы он ни пошел. Каждый вечер она с тревогой ждала возвращения сына. С кем он встречался, кто с ним разговаривал?

Только чуть позже из расспросов сына, продолжающего свою ежедневную пытку, мать догадывалась, чем он жил днем, пока ее не было рядом с ним. Рашид знает, что его страна воевала и потерпела поражение, враги захватили часть ее территории, и отец ушел, чтобы прогнать их, что война, возможно, скоро начнется вновь. Его бесконечные вопросы о врагах, о войне, о грохоте пушек, о затемнении, об отце туже и туже стягивали петлю, из которой матери все труднее было вырваться. Ее объяснения, оправдания, попытки отвлечь его внимание уже мало помогали.

И вот как-то вечером Рашид спросил:

— Почему папа не возвращается?

На этот раз вопрос был задан прямо и таким нетерпеливым тоном, что она сразу поняла: сын что-то знает… Впервые мать повысила голос:

— Не знаю! Я так же не знаю, как и ты! Тысячу раз тебе говорила, не знаю!..

Неожиданно мальчик сразу же прекратил свои расспросы и замолчал, замкнувшись в себе. Мать порывисто обняла его и крепко прижала к груди, словно желая заменить собой весь мир.

С этого дня Рашид больше не спрашивал об отце. Спокойного и тихого ребенка, каким его все знали, будто подменили. В него словно вселился дух разрушения. Сколько бы ни покупали ему новых игрушек, он немедленно ломал их. Если же под рукой не оказывалось ничего, что можно было сломать или разбить, он, казалось, обращал свой гнев против самого себя: рискуя сорваться, ходил по краю стены, окружавшей сад, или лазал по деревьям, выбирая самые ненадежные ветви. Игры на улице превратились теперь в постоянные драки, после которых он возвращался в разодранной одежде, перепачканный грязью и пылью. Тщетны были все попытки образумить мальчика.

— Я уверен, пришло время сообщить ему правду. — сказал ей брат однажды.

— Думаешь, он успокоится? — спросила она с раздражением, постоянно звучавшим теперь в ее голосе. — Думаешь, он поймет? Перестанет терзаться?

— Он может узнать правду от кого-нибудь другого. И тогда, боюсь, он перестанет нам доверять.

— О какой правде ты говоришь? — мать пристально посмотрела в лицо брату, словно видела его впервые.

— О гибели отца.

Он произнес это с некоторым замешательством. Потом добавил с недоумением:

— Почему ты спрашиваешь?

Она ничего не ответила, занятая своими мыслями, а брат с сочувствием смотрел на нее, не решаясь нарушить молчание.

В этот момент неожиданно вернулся Рашид.

— Мама! — позвал он.

Женщина тревожно посмотрела на него. Он был как-то необычно спокоен и, казалось, не замечал своего дяди, сидевшего рядом с ней.

— Папа прислал мне письмо!

— Что ты говоришь?! Где?! — воскликнула мать, охваченная смятением.

Дядя с беспокойством глядел на обоих.

— Папа просил, чтобы я никому не показывал.

— Где письмо? — снова повторила женщина.

— Безумная!.. — прервал ее брат. Потом, желая изменить тему разговора, взял племянника за руку и сказал ему:

— Сегодняшний вечер мы проведем вместе. Пойдем в парк и покатаемся на карусели!

— Папа не велел мне ходить в парк! — ответил мальчик, вырывая руку.

— Что ж он еще тебе сказал? — спросил дядя, пытаясь овладеть положением. — Я выполню все, что велел папа.