Игорь Каплонский - Ангелы Монмартра

Анж ощутил себя в унизительном положении. Он устыдился своих чувств и уже подумывал о бегстве. Однако, закрыв мощным торсом путь к отступлению, к нему обернулся Аполлинер.

– Кто же она такая? – задумчиво выдохнул он.

– Не знаю… к сожалению, а может, к счастью, – Анж сконфузился: наверняка поэт заметил интерес Дежана к спутнице тосканца.

– Да нет же! – досадливо поморщился Гийом, проследив за взглядом художника. – Эта… индианка на берегу. Вы ведь тоже ее видели? – если, конечно, Фредэ нас не надул.

Вот же она, с Амедео, подумал Анж. Но вслух произнес:

– В ней, кажется, и скрыта тайна послания. Вряд ли кто-нибудь найдет правильный ответ.

– Я бы отдал пару лет жизни, чтобы узнать, кто эта… дева. В ней есть что-то от Мари, – заключил Аполлинер.

Общение – вот что могло спасти Анжа от бегства. Позорного бегства от самого себя, а после от еженощных угрызений совести о поступке, который он так и не решился совершить.

Между тем девушка поднялась из-за стола. Моди в мгновение ока очутился за ее спиной и отодвинул стул.

Анжу было необходимо отвлечься, чтобы не совершить какую-нибудь непростительную глупость. Он взял за плечо Аполлинера и буквально развернул к себе. Гийом крякнул от неожиданности и, возмущенный фамильярностью, с раздражением взглянул на Дежана. Но увидел мертвенную бледность художника и застыл. Брови его вздернулись домиком.

– Простите за бестактность, – дрожащим голосом заговорил Анж. – Но что бы вы сказали, увидев ее здесь, прямо перед собой?

Гийом потер плечо.

– Не думаю, чтобы разговор получился. Вряд ли она знала бы французский, не говоря уже о польском или русском. А что именно сказать… Переадресую вопрос вам: как бы вы отреагировали, появись здесь Ева, абсолютное совершенство, прародительница всех женщин мира?.. Я так и думал: вы затрудняетесь с ответом. Так пусть она не появляется. Достаточно одного чуда в день.

– Согласен, – вздохнул Дежан. – Мужчины, уверенные, что разбираются в красоте, спасовали бы перед истинным совершенством.

– Ох, и сила у вас, – поморщился поэт. – В следующий раз просто позовите меня, хорошо?

Моди и незнакомка вскоре вернулись в сопровождении папаши Фредэ. Амедео успел переодеться: теперь он был в своей привычной, коричневой с красноватым оттенком, куртке и синем шейном платке. Все трое что-то возбужденно обсуждали. Потом они закивали друг другу – видимо, пришли к общему решению.

Фредэ распрямился и громко хлопнул в ладоши.

– Мадам и мсье! – торжественно провозгласил он. – Только что я стал свидетелем интереснейшего спора, который перерос в пари. Известный вам Амедео Модильяни и мадемуазель… Орфелина готовы продемонстрировать искусство испанского танца. Условия пари: они будут танцевать на круглом столе. Им придется быть предельно внимательными, чтобы удерживать равновесие. Первый, кто оступится и упадет, будет считаться проигравшим и исполнит любое желание победителя. Прошу освободить середину зала и внести стол!

– Орфелина… Сиротка, – перевел Анж.

– Ставлю на Моди, – выпалил Аполлинер. – Никто не умеет лучше балансировать на грани мудрости и дуракаваляния.

Гости восторженно загалдели и принялись отодвигать мебель. Мнения зала разделились. Большинство, как и Гийом, отдавало предпочтение Модильяни. В помещение начал набиваться народ с улицы. Неизвестно откуда принесли круглый стол. Это был поблескивающий черным лаком деревянный диск на единственной короткой опоре в виде античной колонны.

С гитарой наперевес к столу подошел Фредэ.

– Нужен аккомпанемент. Мсье Бранкузи, прошу подыграть на скрипке. Шоколад, принеси-ка свой барабан.

Дежан стал позади всех: высокий рост позволял ему видеть происходящее издали.

Маленький импровизированный оркестрик сыгрался в течение нескольких минут. После этого, по распоряжению папаши, с двух сторон – точно по диагонали – были выставлены два стула для соперников.

– Итак, если вы готовы, просим начинать!

Та, которую называли Орфелиной, сбросила туфли и с отточенной ловкостью вскочила на стул.

Да! – Моди последовал ее примеру.

По хлопку Фредэ спорщики осторожно ступили на край стола. Они были примерно одного роста, однако более тяжелый Модильяни сделал шаг ближе к центру. Стол пошатнулся, но выстоял.

Папаша ударил по струнам. Бранкузи извлек смычком замысловатую испанскую руладу. Шоколад отвесил гулкую пощечину высокому, ярко раскрашенному под дикарский там-там барабану.