Сергей Михайлович в МСБ не зашел. Меня не сразу узнали встретившиеся медсанбатовцы. Капа Киселева кому-то сказала:
— Наверно, пополнение в дивизию прибыло и нам сестричку выделили — интересно, в какой взвод, ведь нужны «единицы» и в госпитальный, и в операционный…
Значит, хороша же я была до госпиталя.
Когда признали, стали рассуждать.
Старшина Бодров:
— А я ведь не поверил тогда, что тебе девятнадцать лет. Во всяком случае, давал не меньше тридцати. И сейчас не верю, что девятнадцать. Не больше шестнадцати даю.
Зинаида Николаевна:
Рановато вернулась… Весна… Спать негде — все палатки заняты ранеными, а земля не прогрелась…
Борис Яковлевич Алексин:
— Вот теперь и поговорим конкретно… что решили с мужем — остаешься или уезжаешь?
— Остаюсь! Буду делать все, что прикажете!
— Дел много, а в кадрах некомплект. Очень нужен грамотный кадр в штабной взвод, что-то вроде начфина, писаря, счетовода, что ли.
— Я не хочу начфином — писарем!
— Начинается! Кем же ты хочешь быть? Можно в прачечный отряд, только хиловата ты для этой работы.
— Пойду в прачечную, а в штаб не пойду — я считать не люблю… Я умею бинтовать, шины накладывать, кровь переливать, поворачивать раненых… Я в медшколе училась — один курс закончила, на практику в больницу ходила, да и зимой в Ленинграде дежурила в госпитале санитаркой.
— Восторг-то какой! Нам как раз операционная медсестра нужна. А чего же второй-то курс не кончала?
— По глупости…
— Давай иди в малую операционную. Чего не умеешь — по ходу дела научишься.
— Я сейчас и пойду, можно?
…Операционная палатка: на четырех операционных столах — изувеченные мужские тела. Под столами в тазах — кровавые салфетки, ошметки… в одном тазу — только что ампутированная рука, бледная, пальцами касается пола (брезента), — санитар (из роты выздоравливающих раненых) собирается ее вынести куда-то…
На одном из столов лежит раненый, на животе. Мне велено освободить раненое место от одежды, не причинив боли, то есть разрезать ножницами брюки, кальсоны, гимнастерку, как бы распеленать… Месиво на месте ягодиц. Глубокая рваная рана на одной, «фарш» на другой. Два хирурга на четыре операционных стола, один санитар, две медсестры при хирургах, третья — у стерильного стола. В предоперационной — сидят и лежат ждущие очереди раненые. Пришел врач Райгородский Лев Давыдович узнать, можно ли из «сортировки» подносить следующих раненых — места там нет, а все подвозят новых. Ходячих раненых располагают на улице — они могут ждать.
Хирург Дуров огромного роста, хромой. Как же ему трудно передвигаться по брезентовому полу палатки — под брезентом то кочка, то ямка с водой. Места болотистые. Видно, с марша, с ходу развертывали лагерь, некогда было выравнивать площадки для палаток. Здоровые-то ноги за сутки-двое немеют, а Дурову каково?
Работала я старательно, по ходу дела постигая то, чего не знала. Состояние оглушенное, времени не замечаю… Иногда подташнивает, глаза затуманивает — я же впервые все это в открытом виде узнала и в таком количестве. Да и силенки мои не восстановились еще полностью. Выдержать! Никому виду не показать! Добрая Екатерина Васильевна, подойдя ко мне и вытирая марлевой салфеткой испарину с моего лба, приказала сбегать в госпитальный взвод узнать, можно ли к ним нести «обработанных», есть ли места и будет ли сегодня машина для эвакуации в госпиталь. Получить в аптеке медикаменты и в большой операционной взять пару биксов со стерильным материалом. И тихонько шепнула: «Не торопись — шагом иди, отдохни маленько на пёнышке, я тебя подменю, а потом уйду надолго в большую операционную — там два шоковых живота привезли».
Не знаю, почему некоторые девчонки недолюбливали «злую Катьку — старую деву». Ко мне она все годы относилась по-доброму: помогала, учила, советовала, жалела. В Москве (после замужества) мы с Е. В. встречались домами. Она жила с сестрой-богомолкой, а в других городах жили их многочисленные племянники, которым Е. В. валом валила и деньгами, и натурой. На похоронах Е. В. ее сестра Ксения (старше Е. В.) сказала: «Сожрала и до сумасшествия Катю довела эта саранча!»
Врачи похваливали меня, называя прилипшим ко мне прозвищем «подкидыш». Я многому научилась, а кое в чем пришлось переучиваться (учила Е. В.). В медшколе меня учили переливать кровь методом «веносекция» (надрез на коже, оголяется вена, и тогда вводишь иглу, а на фронте уже перешли на венопункцию — через кожу надо попасть иглой в вену). Научилась давать наркоз, новокаиновую блокаду, «стоять» у стерильного стола — быть «стерильной сестрой», обслуживающей хирургов нужными для операции стерильными инструментами.
Читать дальше
