Бертран Блие - Вальсирующие, или Похождения чудаков

Я не чувствовал себя свободным. Зато хорошо понимал решающий, определяющий, взрывоопасный характер возникшей ситуации. Все наше будущее решится здесь, и зависеть оно будет от пиписки Пьеро и задницы этой девахи, стоявших по разные стороны гладильной доски. Понимал я также, что следует проявить деликатность, не сделать ничего такого, что может окончательно заблокировать Пьеро. Единственное, о чем действительно мечтал, – чтобы он снова показал свои мужские способности. Поэтому я делал все, чтобы меня не замечали, а это было непросто на 30 квадратных метрах, Я молчал, не кашлял, притворялся, что интересуюсь вещами в доме. Я маневрировал на острие ножа, стараясь, чтобы натянутые и хрупкие нервы моего приятеля не сдали в критический момент.

В конце концов рука Пьеро сдвинулась с места и медленно притронулась к лицу Мари-Анж. Чтобы лучше разглядеть, он берет ее голову за подбородок. Она позволяет ему себя рассматривать, по-прежнему не поднимая глаз, и самым обыденным тоном говорит: «Нечего ломать комедию… Коли охота, можешь меня трахнуть. Валяй!»

Бац! Одна пощечина следует за другой. Бац! Бац! И вот уже девчонка падает в мои объятия, голова ее запрокинута, волосы растрепались. Так выглядит опешивший толкатель ядра. Мгновение – и мои руки обвиваются вокруг нее. Я держу ее, положив свои лапы на ее утлую грудку. Держу ее напротив Пьеро, как подарок, который готов ему сделать.

Тот подходит к нам и берет деваху за подбородок.

– Мне не нравится, как ты разговариваешь, – говорит. – Мы приехали не из-за твоей задницы, шлюха подзаборная! Мы трахнем тебя тогда, когда захотим! И решать будем мы, понятно?

Молодчага Пьеро! Любо смотреть на него! Зато я хорошо чувствую задок девахи, прижатый к моему инструменту. Да и она наверняка ощущала, какое это производит впечатление. Она не двигалась, должен признать, никак меня не возбуждала, вероятно понимая, что максимальный размер уже достигнут. Но существовал еще ее запах, ее выделения загнанной сучки, ее аромат, исходивший из подмышек, от волос отовсюду. Я скрестил ее руки позади, и две пуговки подростка выставились под пуловером в сторону Пьеро.

– Тогда что вы хотите? – спрашивает она.

– Узнать о твоем дружке, – отвечает Пьеро.

– Каком дружке?

– Твоем парикмахере.

– Он мне никто. Мне плевать на него. И на вас тоже, педики несчастные!

Пьеро остался спокойным. Он только берет в руки ее бугорки и слегка, чуть пощипывая, поворачивает их. Деваха прижимается ко мне и начинает орать. Я держу ее покрепче.

– Повтори! – прошептал Пьеро, сжав зубы. – Что ты там сказала?

– Ничего…

– Хоть ты не права, но слышать это все равно больно. Слышишь?

Она стонала на моем плече. Мой рот был забит ее волосами.

– Ты ведь шлюха?

– Да…

– Повторяй, когда с тобой разговаривают. Значит, ты шлюха?

– Да, грязная шлюха…

– Которая сосет у парикмахеров?

– Которая сосет у парикмахеров…

– И не носит трусов?

– И не носит трусов…

Он поднял юбку, но под ней как раз оказались белые хлопчатобумажные трусики.

– Дрянь, – говорит Пьеро…

И стаскивает с нее юбку… Теперь ее почти голые бедра находились как раз между моими ногами. Нужно, чтобы он начал действовать… Но он ничего не делал… И продолжал задавать вопросы.

– Он получил назад свою машину?

– Да.

– Доволен?

– Чем?

– Что получил назад машину.

– А мне какое дело?

– Отвечай на вопрос!

– Он ее продал…

– Продал «ДС»?

– Ну да.

– Кому?

– Не знаю! Отдал в гараж, чтобы ее продали!

– Какой мерзавец!..

Внезапно Пьеро оставляет в покое деваху и отходит к окну.

– Падаль, – говорит. – Только подумать, что совершенно невинные люди купят эту груду железа!..

Я тоже отпускаю деваху. У меня кончились силы. А она идет к столу и закуривает сигарету.

– Ну ладно, – говорит после первой затяжки. – Что будем делать дальше? Я снимаю все остальное или что?

В комнате царило нервное напряжение… Пьеро молчит. Он неподвижно стоит перед задернутой шторой на закрытом окне спиной к нам. А деваха курит, ожидая инструкций.

– Жан-Клод, – внезапно слышу я голос Пьеро.

– Ну чего тебе?

– Трахни ее…

Вот дьявол! Деваха смотрит мне в глаза. Но мне внезапно больше не хочется ее. Ничего не хочется. Я лишь испытываю невероятный страх. Я говорю сам себе: «У Пьеро не стоит. Все пропало. Он убьет ее. Он не вынесет этого. Удушит или сунет нож в живот».

Когда он обернулся, я убедился в основательности своих страхов. Дорого бы я дал, чтобы в эту минуту оказаться в Мельбурне или где-нибудь подальше. Я согласился бы вручить свои яйца профессору Бернарду, чтобы он пересадил их Пьеро.