Михаил Литов - Московский гость

Решение созрело мгновенно, по правде сказать, была прямая дорога в пропасть, а не мысль с ее хрупкими и призрачными построениями. Антон Петрович запищал тонко, словно комар, подбежал к гранитным перильцам набережной, перемахнул через них и кинулся в реку. Быстрое течение понесло его. Он отнюдь не попал сразу в объятия избавительницы смерти, а если и рассчитывал, что умрет от одного соприкосновения с водой, то этим надеждам не суждено было сбыться, как и тем, что он разобьется о кстати подставившееся дно. До дна он не достал вовсе, какая-то сила легко, играючи вытолкнула его на поверхность, и он поплыл, не прилагая почти никаких усилий, в серых сумеречных водах, мутных и грязных. Но оставшиеся на берегу понимали грозившую ему опасность и не отрывали глаз от его головы, стремительно превращавшейся в точку. Леонид Егорович умолк и застыл, как изваяние, а Мартын Иванович закричал, замахал руками, призывая помощь. Григорий же развел руки в стороны, давая понять, что летописец знатно ошибся, если вздумал адресовать ему свои человеколюбивые кличи.

Вдруг нечто широкое и плоское, с маленькой хищной головкой и каким-то подобием крыльев по бокам, мясисто шлепнувшись на тротуар, вышмыгнуло у них из-под ног, перевалилось через перила и целеустремленно помчалось по воде вслед за самоубийцей. Безусловное отсутствие Пети Чура на набережной заставляло предполагать, что именно его настигло это умопомрачительное превращение и не кто иной как он затем порадовал взоры очевидцев сверхскоростным движением по воде как посуху в образе некоего крылатого ската. Нагнав Антона Петровича, это быстро освоившееся с водной стихией чудище нырнуло под незадачливого утопленника, бережно объяло его, облепило в точном соответствии с контурами тела и уже с какой-то властностью повлекло на себе, но не прямо и тем более не ко дну, а принявшись с игривостью выписывать на реке причудливые зигзаги. Антон Петрович, даром что ужаснулся, цепко запустил пальцы в мягкое тело спасителя, чтобы удержаться на нем при той невероятной гонке, которую новоиспеченный скат затеял явно в свое удовольствие. Артиста заставила содрогнуться от отвращения вдруг возникшая над поверхностью воды и замаячившая перед ним носом его удивительного корабля птичья головка этого чересчур подвижного существа. Но, стыдясь своего страха, смущенный тем, что на виду у своих спутников предпринял попытку самоубийства, однако не разбился насмерть и теперь плывет Бог весть на чем по речной глади, он только засмеялся, словно от щекотки, и с упреком вымолвил, нервно хихикая:

— Ну перестань! Что ты делаешь? Оставь меня…

Бывший Петя Чур, сподобившийся великого таланта к маневрам на водных просторах, еще немного повальсировал, а затем с обескураживающей внезапностью свернул к берегу, на котором стоял кремль, и, непостижимым образом спружинив, выбросил на него Антона Петровича словно из пращи. После этого деяния он нырнул в воду и больше не показывался. А кричащий от ужаса Антон Петрович, не имея ни малейшей возможности своевременно выйти из горизонтального положения, пропахал носом пляжный песок, заехал в густые заросли у кремлевской подошвы и прекратил вынужденное движение лишь тогда, когда древние стены поднялись у него на пути непреодолимой преградой.

Убедившись, что жизни Голубого Карлика больше не угрожает опасность и помощи Красного Гиганта, побежавшего к мосту, чтобы перебраться на противоположный берег, будет с него довольно, Чудов и Шуткин продолжили свою прогулку.

— Вы видели все собственными глазами, — вдруг закипятился Мартын Иванович, сбился с шага и стал продвигаться на манер раненого таракана. — На ваших глазах этот молодой человек… а его принадлежность к штату мэрии, полагаю, не подлежит сомнению… превратился в… в… в… одним словом, в ископаемое, в нечто такое, во что мы с вами… никогда, никогда! — Летописец потряс кулачками. — Я подчеркиваю, не вызывает никаких сомнений, что превращение произошло именно с ним… Иначе как вы объясните его исчезновение и одновременное появление того самого существа, назвать которое точно и определенно, даже в мифологическом смысле, я не берусь? Так какие же еще доказательства нужны вам, Григорий?

— Доказательства чего? — откликнулся Григорий с показным простодушием.

— Того, что в мэрии имеется, по крайней мере, один молодой человек… этот самый, который на наших глазах… молодой человек, который на самом деле и не человек вовсе, а существо неизвестной породы или вообще нечистая сила. Но я думаю, что он не один там такой, я убежден в этом! Вся мэрия сверху донизу… ужас, ужас! И вы требуете еще каких-то доказательств?