Эмине Эздамар - Мост через бухту Золотой Рог

— Откуда ты взялась?

— Захотела посмотреть на тебя и твою черепаху.

Он взял черепаху на руки и принялся гладить черепахе панцирь и лапы. Мы стояли друг против друга.

— Ты стала в Германии настоящей красавицей, — сказал он.

Мы расположились в комнате его прославленного дедушки. Свет от лампады на стене падал на священный тюрбан и мантию, черепаха медленно ползла по ковру. Мальчик молчал. Мы просидели там два часа. Я хотела рассказать ему, что беременна и не знаю, как быть. Но только я начала, мальчик сказал:

— За нами наблюдают. Строительные рабочие наблюдают за нами. Пошли отсюда.

Он страшно всего боялся. Я обняла его, и мы перебрались в другую комнату. В этой комнате тоже было темно, толстые шторы были задернуты. Он лег на кровать, посмотрел на потолок и тихо сказал:

— Строительные рабочие могут пройти сквозь стены.

Я присела на край кровати и смотрела не на стены, а на его лицо. Я поднесла руку к его глазам и пошевелила пальцами — он не видел моей руки, он видел мужчин, которые с молотками в руках проходят сквозь стены. Я хотела спасти его. Раньше я с родителями ходила иногда в стереокино. Когда я кричала от страха, что сейчас в меня попадет стрела какого-нибудь индейца, и начинала цепляться за маму, она снимала с меня специальные очки. Я подумала, что смогу снять очки с мальчика-шизофреника, я поцеловала его, и мы оказались в одной постели. Теперь он не смотрел на стены, потому что смотрел на меня. Потом он прикурил две сигареты, дал одну мне и раздвинул шторы. Мы сидели на кровати, курили и смотрели из окошка на улицу. Снова мимо дома прошли две старые женщины с коровами, какие-то дети тащили граммофон на колесиках, волоча его за собой на веревочке, как игрушечную машинку. Мальчик — шизофреник сказал:

— Знаешь, когда-то этот граммофон был наш. Это было как раз когда умер дедушка. Все люди, живущие в этом доме, высыпали из своих комнат и стали кричать: «Твой дедушка умер!» Мне было семь лет, я плакал без остановки и хотел, чтобы дедушка был снова со мной. Люди давали мне шоколад, чтобы я перестал плакать. В одной из плиток под оберткой лежал лотерейный билет. Я выиграл этот граммофон. Фабрика «Нестле» дала в придачу две пластинки, «Голос твоего господина», с картинкой посередине, на которой изображена собака, лающая в микрофон. Одну пластинку быстро попортили. Когда я шел гулять, я всегда брал с собой граммофон. Все соседи приходили к нам в дом, чтобы послушать пластинку. Но электричество часто отключали, и тогда пластинку вертели вручную, все по очереди. Ее вращали указательным пальцем правой рутой, причем так быстро, что собаку на картинке уже нельзя было различить. Потом граммофон сломался, к тому же всем уже надоело вертеть пластинку. Много лет граммофон стоял в одной из комнат, пока мы не отдали его детям. Они приделали к нему колеса, и теперь это у них машина.

Рассказывая мне историю про граммофон, он совершенно забыл об опасных стенах. Я думала, что сумела сотворить чудо.

Мальчик-шизофреник хотел обязательно познакомить меня со своим другом, который жил в том же доме. Мы пошли по длинному коридору, ступая по скрипучим половицам. В одной из комнат летали канарейки. Друг мальчика-шизофреника носил имя Хюсейн — щуплый мужчина с тонкими усиками, похожий на сына султана. Мальчик-шизофреник сказал мне, что Хюсейн — сын танцующего дервиша из ордена Мевлеви. Члены этого ордена, одетые в белые просторные одежды, рассказал он, часами вертятся вокруг своей оси, чтобы таким образом войти в состояние транса и напрямую общаться с Богом, являясь как бы посредником между ним и людьми.

Когда Хюсейн услышал, что я была в Германии, он спросил меня, читала ли я Генриха Бёлля. Я не знала Бёлля. Он дал мне книгу на немецком языке и сказал:

— Это моя любимая книга. Прочти обязательно.

Они сделали чай, я открыла книгу на какой-то странице, и Хюсейн сказал:

— Это история о послевоенной Германии.

Книга Бёлля называлась «И не сказал ни единого слова». Я сказала:

— Я беременна.

— Ты уверена? — хором спросили они.

— Кажется, уверена.

— Подожди еще несколько дней, может быть у тебя просто задержка, из-за переезда. Если нет, придется что-нибудь придумывать.

Хюсейн сказал:

— У меня есть одна подруга, которая знает врача. Она сама ходила к нему.

На пароходе я снова перебралась на родительскую азиатскую сторону, чтобы подождать несколько дней.

На другой день, вскоре после того как птица Мемиш начала распевать свои песни, к нам неожиданно пришла мать мальчика-шизофреника и объявила моим родителям, что ее сын хочет на мне жениться. Моя мать сказала: