Эмине Эздамар - Мост через бухту Золотой Рог

Какая-то женщина в инвалидной коляске сидела в очках, которые все время сползали у нее с переносицы, рядом с ней сидел сынок и всякий раз поправлял ей очки.

— Мама, завтра, когда будем дома, что мы приготовим? — спросил он.

Женщина ему не ответила. В коляске она поехала к раковине умывальника помыть руки. Ее сынок стянул с себя куртку, положил на колени и достал из кармана куртки карамельку. Он смотрел на эту карамельку грустно-грустно, чуть не плача; был он, как и мать, тоже в очках, стекла которых увеличивали его глаза, а заодно и его скорбь по карамельке, чуть ли не втрое. Потом он медленно-медленно развернул карамельку и сунул в рот, а фантик остался в руке, и куда его девать, этот синенький фантик, он не знал. Стакан с чаем, стоявший перед ним на столе, был без блюдца, значит, на блюдце фантик не положишь. Тогда он пока что положил фантик просто на стол и тщательно разгладил. Разгладив фантик, он стал прислушиваться к журчанию воды, льющейся из крана над раковиной, где его мать мыла руки. Я попробовала думать о Хорди, но думала только о разглаженном синем фантике. Теперь мать медленно катила в своей коляске от раковины обратно к столу, резиновые колеса грузно шуршали по каменному полу, а мальчик складывал фантик, пока не сложил крохотную книжечку. Женщина спросила:

— Юрген, спать пойдем?

— Да, мама, — отозвался мальчик, оставил сложенный фантик на столе, и они исчезли за вращающейся дверью. Я осталась в огромном помещении миссии совсем одна и подумала, что теперь смогу вспоминать о Хорди, — как тени его ног переплетались с тенями моих, как мириадами светящихся игл падал дождь, как он держал над нашими головами свой плащ и дождь барабанил по плащу, словно мы были в палатке. Но тут железные створки снова распахнулись и пружинисто захлопнулись, впустив монашку с подносом — она пришла собрать стаканы. Прежде чем она успела обнаружить фантик, я цапнула его со стола. Неоновые лампы светили так ярко, что я поневоле то и дело принималась изучать трещины в деревянной столешнице или, глядя себе под ноги, считать выбоины в каменном полу. Потом, вслед за мальчиком, тоже начала разглаживать фантик на столе. Все разглаживала, разглаживала, а вспоминать о Хорди почему-то никак не получалось.

Дверные створки опять распахнулись, и вошел молодой человек в черном костюме, сказал «добрый вечер» и уселся за столом прямо напротив меня.

— Меня Олаф зовут, — представился он.

Как выяснилось, ему тоже не хватило места на самолете. Он поглядел на конфетный фантик, положил рядом с ним свои сигареты и сказал:

— Мой отец священник, но сам я не верующий.

Он курил, всякий раз предлагая сигарету и мне, выпускал дым мне в лицо и говорил без умолку.

— О-о, — признался он для начала, — как же я обожаю курить!

Потом:

— Знаешь, ты, наверно, не поверишь, но… Знаешь, мой дед служил в Иностранном легионе. Его братьям пришлось все деньги, которые они на университет копили, отдать на то, чтобы его оттуда выкупить, и поэтому, ясное дело, они его не слишком-то жаловали. Он вернулся, женился и, ты не поверишь, запретил жене курить в доме. Она могла курить только в сарае. Ты не поверишь, дед умер, а она все еще курит только в сарае. Ты не поверишь, отец у меня не просто пастор, он пастор с ученой степенью, пастор-доктор. Он был женат три раза, не может иначе, ему все время нужно трахаться. Хотел романы сочинять, но вместо этого, по поручению своего психиатра, подробно записал свою автобиографию. Психиатр сдал это жизнеописание в больничную кассу, иначе они не соглашались оплатить лечение. Теперь он на всю больничную кассу прославился под кличкой «похотливый хряк». И все равно ему четвертый раз жениться не разрешили, иначе он потерял бы свою пасторскую пенсию, да и из пасторов бы вылетел. У его третьей жены был рак, под конец у нее все время зубы выпадали. Ты не поверишь, но когда ее оперировали, он всю операцию рядом с ней просидел, за руку ее держал, лишь бы не умирала. Но даже если бы она умерла, ему все равно не разрешили бы в четвертый раз жениться. Теперь он на пенсии и подрабатывает таксистом. Ты не поверишь, к нему в такси однажды села баба, так она хотела в мужской бордель, ну, такой, где мужики женщин за деньги трахают. Ну, а отец ей и говорит, мол, милостивая сударыня, эту услугу вы можете получить и у меня, причем без всякой дополнительной оплаты, пусть только счетчик тикает. Однажды, еще пастором, он решил помочь одной девяностодвухлетней старушке, к тому же слепой, перейти дорогу. Подал ей руку, а она, ты не поверишь, ему и говорит: «Молодой человек, не цепляйтесь вы за меня так, иначе я не смогу перевести вас через улицу!»