Алексей Слаповский - Поход на Кремль. Поэма бунта

– Надоело! – кричал политолог Холмский, предвидя появление в Интернете заголовков со статьей, автором которой будет он.

– Надоело! – кричал Витя Мухин, воображая себя не в этом времени, а в далеком прошлом, представляя себя флибустьером, но это, конечно, еще детство в нем не выветрилось, поэтому Витя, как мог, старался добавить своему крику басовитых нот.

– На-до-е-ло! – кричал Ник Пирсон, которому надоело уже репортерствовать в этой абсолютно непонятной и неорганизованной стране, и он представлял, как будет отдыхать где-нибудь на Доминиканском островке, лежать на белом коралловом песке рядом с загорелой красоткой, потягивать ледяной коктейль – и… тосковать по этой непонятной и неорганизованной стране.

– Надоело! – кричал Игнат Кабуров, слегка обиженный, что не он первый выдвинул этот лозунг, зато решивший, что пора дать отставку Гжеле, пока она не родила от него, как грозится уже полгода; и ему стало легче от принятого решения, но тут же Игнат устыдился своих мелких мыслей. Нет, он кричит не об этом: надоело, когда за тебя все решают, надоели воры и взяточники (которые тоже уже надоели и сами себе), надоели дураки и дороги, надоели охмурившие Россию хитрецы, хитрованы, хитроумцы, хитрюги, плуты, лукавцы, лицемеры, двоедушцы, надоела всеобщая отупелость, согласность, покорность, податливость, повадливость, а также недоверие, недомыслие, недоученность, недоделанность, недобросовестность, недовольство, недозрелость, недоспоренность, недолеченность, недостачи, недоедание и недопитие одних и переедание и перепитие других, а также перестраховки, перевыборы, перебежчивость, переоценка (и недооценка тоже), перетягивание, переворашивание, перевороты (недовороченные), перегораживания, переделывания, передумывание, пережеванность, перезолочение и пересусаливание, переименования, переиначивания, перекапывание, а также до тошноты переёб у мужиков (да и то не всех) и хронический недоёб (за редким исключением) у женщин; вот в чем она, беда России, заключил Кабуров: или НЕДО – или ПЕРЕ, и никогда в точку, в пропорцию, в меру, в смысл, в разум, в человека, а не в идею! Да и вообще: недоделали язычество – переняли христианство, недоделали язык – переняли письменность, недоделали Третий Рим – переключились на Империю, недоделали Империю – переделали в социализм, недоделали социализм – переметнулись опять к капитализму… при этом вечно недоделанные дороги, реформы, дома, люди – недоделанная страна! – горько думал Кабуров, с восторгом при этом оценивая глубину своего ума.

– На-до-е-ло!

– На-до-е-ло!

– На-до-е-ло!

Все дружнее и слаженней скандировал народ, и грудь распирало от радости: одним казалось, что вернулись прежние времена, а другим – что они окончательно кончились.

Многие при этом кричали в мобильные телефоны, это слышали те, кто участвовал в шествиях других районов, поэтому вскоре над всей Москвой всколыхнулось огромным облаком невидимых, но слышимых слов-грачей (а может, и голубей, а может, и ворон, а может, и бумажных самолетиков):

– На-до-е-ло!

И, как всегда, от частого повторения смысл слова скоро для многих потерялся, они просто выкрикивали его, как зулусы у ночного костра выкрикивали в нецивилизованные времена (или еще и сейчас для туристов) что-то ритмичное, непонятное никому.

А у других, так тоже бывает, в этом слове послышались новые смыслы.

– Надо дела! – бодро слышали одни.

– Надя ела! – слышали дети, речетворцы.

– На, доела! – слышали другие дети, с другой фантазией.

– Набалдела! – слышалось молодым людям, которые курили что-то в горсточку, чтобы не потерять драгоценного дыма.

А Саня Селиванов и Маша Дугина не кричали, они отстали от массы, искали путь, чтобы оказаться на соседней улице, откуда дозванивались до них Денис и Майя. Тут Саня увидел старый трехэтажный дом с пожарной лестницей, обычно недосягаемой, но сейчас под нею стоял старый «москвич-пирожок», то есть с кузовом. Взяв Машу за руку, он повлек ее за собой к этому автомобилю.

– На крышу! – показывал он.

– Не полезу!

– Да невысоко, не бойся!

– А с той стороны как слезем? – сомневалась Маша.

– Наверняка тоже лестница есть. Или через чердак, а потом через подъезд.

Сроду не думала Маша, что она способна на такие поступки. Нет, она не неженка, девчонкой даже и подраться могла, но и не детдомовка какая-нибудь, чтобы по крышам скакать. Однако в глазах и движениях Сани были уверенность и ум. Он вообще вел себя как человек, который каждую секунду знал, что делал, и не сомневался в своих действиях. Денис тоже был таким. Он говорил о себе: «У меня все быстро. Сижу и думаю, как бы мне выпить, смотрю: а я уже пью!» Саня, скорее всего, в жизни все-таки сначала думал, а потом пил. Впрочем, неизвестно. Их, мужчин, с первого взгляда не поймешь. А со второго – совсем запутаешься. Лучше уж ждать, когда они сами за себя все скажут.