Алексей Слаповский - Поход на Кремль. Поэма бунта

– Что? – спросил Виктор.

Бакишев молчал, а бойкий вражеский корреспондент продолжал:

– Одновременно состоялась манифестация за свободные похороны, на которые был наложен запрет, простого рабочего человека по неизвестной причине Геннадия Юркова или Юркина, фамилию уточняем и передам вам в эфир, как и все остальное, с вами остаюсь я, Ник Пирсон.

Корреспондент исчез, а камера показывала толпу, потом рывками поднялась вверх, будто человек с камерой лез куда-то, стал виден гроб, камера приблизила его, там было видно лицо пожилого человека, потом камера прошлась по толпе и стала приближать, укрупнять фигуру женщины с убитым юношей на руках. Виктор увидел Тамару и Димку. Тамара медленно шла, Димка лежал на ее руках с закрытыми глазами, не шевелясь, лежал отчужденно, будто его не касалось все, что происходило вокруг.

Виктор посмотрел на Бакишева, словно ожидая пояснений.

– Никто ничего не понимает, – сказал Бакишев. – Какая-то чудовищная хрень. Наши уже звонили, Шелкунов действительно косвенно каким-то образом замешан, Челобеев тоже, но, если непосредственно, то они ни при чем. То есть это, скорее всего, просто ментовские игрушки без приказа, естественно, сам понимаешь, они разберутся, а не захотят, мы им поможем. Виновные будут наказаны, – говорил Бакишев, и Виктор, хорошо его зная, начал понимать, что Бакишев озвучивает чужие слова. Следовательно, надо дождаться, к чему он все сведет. И Бакишев свел.

– Короче, есть просьба к тебе: вмешаться в это дело. В смысле, мы страшно все соболезнуем, мы им всем головы поотрываем, кто виноват, но сейчас надо локализовать. Какие-то колонны пошли по всему городу. Сам знаешь, только камешек брось… Надо этот камешек… Сам понимаешь. Поговорить, убедить, что этого не надо. В общем…

– Я понял, – сказал Виктор. – Уйди.

Бакишев пошел к двери. На ходу спросил:

– Машину сказать, чтобы подготовили? На своей ты не проедешь.

– А что, танк, что ли? Или бронетранспортер?

– Зачем? Лишнее внимание привлекать? Ты спускайся, тебе покажут.

Да, надо ехать. Это невозможно, этого не могло произойти. Что-то тут не так. Надо поехать и убедиться – не так. Димка не может умереть. Они даже не поговорили как следует.

Виктор достал из сейфа положенный ему по службе пистолет, спустился вниз, в подземный гараж.

– Туда, там машина, – сказал кто-то.

Виктор увидел машину вроде джипа, в камуфляжной пятнистой раскраске, решил, что на ней, но поправили:

– Нет, вот эта.

Плавно подкатил серебристый лимузин «хаммер» с непроницаемыми окнами, со свадебными кольцами на крыше и розовыми лентами на тупорылом капоте. Маскировка, понял Виктор. Поедет, как жених. Жених смерти. Только почему-то не он на смерти женился, а сын. Это неправильно. В таких браках первыми венчаются не молодые, а старики. Все не так, все неправильно в этом времени и в этих местах.

Виктор ехал, не глядя по сторонам. Он предчувствовал, что в нем зреет какой-то взрыв, только не понимал, как этот взрыв проявится.

Он слышал, как шофер сигналил и кричал:

– Имейте совесть, жених к невесте опаздывает! Пропустите, мужики! Девушка, в стороночку машинку, сами понимаете, важное дело! И с вами может случиться!

Все-таки умные люди у них работают. Машину с мигалкой не пропустили бы (да еще и забросали бы сегодня камнями), скорую не пропустили бы (может, там ничего срочного, а просто лекарям хочется быстро проехать?), пожарную не пропустили бы (чему суждено, то и так сгорит, а чему выстоять, то и так уцелеет), но к свадебным кортежам население поголовно относится с умилением. Бог знает почему – кто-то вспоминает себя, кто-то из очень молодых предвкушает брачное будущее, кто-то вспоминает странное по нынешней жизни слово «таинство» и невольно сторонится… В общем, машина с Виктором Мосиным медленно, но двигалась.

В это же время Саня Селиванов созвонился с Машей и нашел ее.

В это же время Майя и Денис вышли на «Шаболовской» и стали двигаться для соединения с Машей и Саней, а те направились к ним, поминутно созваниваясь.

В это же время колонна, где была Тамара Сергеевна, и процессия с гробом Геннадия Юркина двигались медленно, но неуклонно, имея в авангарде группу Кабурова, который смело смотрел вперед; справа шла Гжела, одолеваемая почему-то видениями: вот Кабурова ранят в голову, Гжела перевязыват его белым бинтом, кровавое пятно проступает… Слева шагал Витя Мухин, прихрамывая, потому что натер ногу (отвык ходить, проводя дни и ночи за компьютером), за ними шел политолог Холмский, заранее воображая, как он будет стоять на трибуне в Думе (избранной заново) и емкими словами описывать, как нужно обустроить Россию.