Дэвид Мэдсен - Откровения людоеда

Красный цвет звучит как яркий, чистый звук труб, и, что еще более удивительно, заставляет меня видеть огромную, похожую на дерево протяженность чистейшего золота; однако, скрипка становится моим любимейшим инструментом, потому что она открывает этот глубокий и прекрасный синий цвет, который теперь я связываю со средами. Мне кажется, что если бы я услышал, как кто-нибудь играет на скрипке в среду, я бы умер от пресыщения синим цветом — мягкого, умиротворяющего, восхитительно дрейфующего в синей бесконечности. Любые барабаны вызывают у меня отвращение, поскольку немедленно разрушают мое внутреннее видение безбрежным высохшим простором неравномерных черных очертаний, словно вещи пришельцев, сброшенные кожи рептилий, видоизмененные живые формы насекомых. Я считаю барабан самым страшным инструментом.

Для протокола, неизвестный читатель этих откровений, я могу сказать тебе, что оргазм (мой личный или чужой) — это звездный взрыв бриллиантов белого цвета, центр и сердце которого — маленький круг водянистого цвета; пройти через этот круг — это все равно, что пересечь безвременье и несуществующее пространство — бесконечную паузу, если хотите — и быть там вечно, поскольку пути обратно не существует. К счастью, человеческий оргазм недостаточно интенсивен для того, чтобы это произошло — только определенная тантрическая техника осмеливается превратить все это в реальность; я однажды читал об индийском монахе, который практиковал тантрические сношения с коровой — он потерял сознание за мгновение до кульминации и больше в это сознание не возвращался. Что случилось с коровой, мне неизвестно.

И — о! — что за новый и невообразимый горизонт открылся за пейзажем моего творческого видения! Чтобы как следует описать ослепительный мир многочисленных ощущений, в который я неожиданно погрузился, следует стать превыше предназначения слов. Теперь я не просто видел плоть, которую использовал для своих величайших художественных работ, я постигал ее. Она стала умопомрачительно живой в моих руках, она пела мне, омывала меня своим сияющим цветом. Я двигался среди очертаний и образов, и меня переносило в неисследованные просторы.

Каждый вид мяса — плоти — связан с особыми неповторимыми воспоминаниями. Говядина, например, уносит меня прочь в мир основных цветов — простых, сильных, непосредственно четких; это в некотором роде основа и первый принцип моей кулинарной алхимии, соответствующий nigredo [124] Работа в черном (лат.), первая стадия алхимического творчества. в древних алхимических процессах.

Вообразите, если угодно, безбрежный девственный пейзаж: каждая фигура в нем проста сама по себе, она упорядочена и в ней нет сложностей, мир чистых черных линий, плавных контуров, очертаний, которые ведут к другим очертаниям с ясностью и четкостью. Это творение, словно первое всплывшее в сознании Создателя, словно оно первое приняло форму в Его могущественной руке, и оно постигается непосредственно. Никто не спросит: «Что это?», поскольку все безупречно и совершенно само по себе, и не требует посредничества. Красный, белый и черный превалируют, брызги второстепенных цветов между пространствами — словно картина Фернанда Легера, который оказался художником, которым я совершенно восхищен.

Говядина поет и звучит как мощный медный инструмент — труба, туба, тромбон, саксофон, кларнет, горн — никогда не поглощающий целиком, хотя всегда устойчивый, мужественный; чем сложнее по составу и утонченнее блюдо из говядины, тем больше других тембров добавляется в этот основной звук — обычно звуки, более низкие, а острые соусы или приправы создают обертон пронзительной перкуссии. Говядина по-бургундски, со столь насыщенным соком, что она кажется почти черной, для меня неизменно ассоциируется с ужасными пассажами труб в отрывке «День гнева» из «Grand Messe des Morts» [125] «Великая месса смерти» (фр.). Берлиоза.

Говядина — это сексуальная потенция молодого человека до того, как он стал разбрасываться ей; это покладистая сила недавно обретенных мускулов, и энергия эрегированного мужского члена; это мощь и страсть огня, доблесть бойца, королевская власть. Это, должен вам сказать — темп наших современных общественных эмоций — мужское мясо.

По моему мнению, блюдо, которое в самой полной мере позволяет сиять легкой скромности души говядины, которое в наименьшей степени мешает ее упорядоченной строгой безупречности — это классический Бифштекс тартар.