Сергей Земляной. Русский герой: теневой вариант. Провокация как сквозной мотив в «Жизни Клима Самгина» Максима Горького. — «НГ Ex libris», 2003, № 31, 4 сентября.
«<���…> Горький проверяет на излом в своей поздней прозе все те новации, которые в начале ХХ столетия пришли в литературу из новейшей живописи, из кино (монтажное искусство Гийома Аполлинера, кинороман Жюля Ромена, „монтаж аттракционов“ Сергея Эйзенштейна, „киноглаз“ Дзиги Вертова и проч.). Интерес русского писателя к авторам, причисляемым к модернизму, между тем не исчерпывался освоением и критической переработкой их открытий в области художественной формы: в книгах своих литературных современников он акцентировал и ассимилировал все, что имело хотя бы отдаленное отношение к терзавшим его русским „проклятым вопросам“».
См. также: Сергей Земляной, «Провокация Серебряного века» — «Литературная газета», 2003, № 25, 18–24 июня ; «Петербург» Андрея Белого, революция и провокация.
Юрий Иванов. Очерки истории советско-польских отношений в документах 1917–1945 гг. Вступительная статья Станислава Куняева. — «Наш современник», 2003, № 10 .
Много — разнообразных — источников.
Исцеляться придется долго… «Реформы 90-х годов в том же ряду, что и прежние большевистские потрясения». Беседа поэта и публициста Юрия Кублановского с политологом и автором аналитической программы «Постскриптум» (ТВЦ) Алексеем Пушковым. — «Труд», 2003, № 173, 18 сентября.
«Ю. К.: Мой сосед по Переделкину Юрий Карякин сегодня сетует, что „межрегионалка“ стала двигать тогда Ельцина, а не Юрия Афанасьева…
А. П.: Нет, нет, и Афанасьев, и Попов, и другие яркие тогдашние говоруны относились к „сливкам“ столичного общественно-политического бомонда. Но лидером, на которого купится народ, мог стать только мужик, эдакий партийный Пугачев <���…>».
Роберто Калассо. Брак Кадма и Гармонии. Глава из книги. Перевод Е. Касаткиной. — «Иностранная литература», 2003, № 8.
«<���…> удовольствие видеть эту книгу сродни только удовольствию писать ее; и я лично практически заимел зуб на ее автора за то, что он лишил меня этого удовольствия» (Иосиф Бродский, «Вместо предисловия»).
Александр Каменецкий. В защиту пса. — «Топос», 2003, 24 сентября .
«Если перенести эту метафору на реальную общественную жизнь, получается не очень красиво: высоколобый писатель Булгаков запросто обливает грязью целый социальный класс, миллионы людей, изображая их недочеловеками (Untermensch — этот термин хорошо знаком упомянутому выше немцу по учебнику истории). „Да, я не люблю пролетариат!“ — без обиняков заявляет профессор Преображенский. Что ж, это его право — хотя для воспитанного и культурного человека (тем более врача) очень странно формировать отношение к кому бы то ни было по классовому признаку — типичный подходец оппонентов профессора — большевиков. Но ведь нелюбовь — еще не повод отказывать кому бы то ни было в праве быть и оставаться самим собой, личностью! Недочеловек-„шариков“ — жестокое клеймо, много худшее даже, нежели „враг народа“, ибо „враг народа“ — звучит увесисто и гордо. Врага можно судить и расстрелять, превратить в лагерную пыль, пытать, выбивать признание — недочеловека же допускается без суда и следствия (даже без ненависти) банально удушить подушкой. Какие, к черту, морально-этические проблемы! Недочеловек не есть гражданин, не есть личность — он просто плод неудавшегося эксперимента, прискорбная ошибка науки. Гитлеру, видимо, сложно было объяснить, зачем на свете существуют евреи, но что с ними делать, он знал четко: Untermensch по определению не заслуживает права на существование. Шариковым место в Аушвице — вот такая примерно мораль логически следует из булгаковского романа, если не обращать внимания на хорошо известные клише… А ежели обращать, получается еще гаже».
Игорь Викторович Касаткин. Русский детектив, или Особенности национального зла. — «Топос», 2003, 15 сентября .
«В русском детективе современном начисто, с моей точки зрения, отсутствует настоящая, авторская ирония, зато в избытке присутствует пафос, направленный… против всех. Это тотальный морализм такой, причем в качестве моралиста запросто может выступать и выступает убийца, садист или вор. Это не имеет значения, поскольку зло — всё (прямо как у Толстого порой)! В этом смысле русский детектив не просто, а очень религиозное чтение».
Константин Кедров. Экскурсия в райский ад. — «Русский курьер», 2003, № 105, 25 сентября .
Читать дальше
