Хуан Мильяс - У тебя иное имя

— Пей понемногу, — посоветовала Лаура, — чтобы на весь вечер хватило. Боюсь, будет невкусно: я положила слишком много кофе и слишком много сахару. Пей, словно это сироп.

Вернувшись домой, она снова зашла к дочери — проверить, не проснулась ли та, потом пошла в гостиную, выключила телевизор и открыла ящик письменного стола. Раскрыв извлеченный из тайника дневник, начала писать: “Сделать можно все, но не все разрешено делать. Недозволенное прячется внизу, и его пожирают живущие в канализации крысы. Дозволенное обитает на поверхности, и его потребляют министры. Дистанция между разрешенным и запрещенным (то есть между распрещенным и зарешенным) не всегда одинакова. Порой дистанция растворяется, словно яд в кофе (или словно як в коде), и тогда дозволенное и недозволенное становятся единым целым. И тогда не возбраняется совершать жестокие деяния (или дестокие жеяния), как на карнавале в Рио-де-Жанейро. А когда праздник кончается, все снимают маски и костюмы (каски и мостюмы) и возвращаются к обычной жизни — иногда счастливой, иногда нет, но без вмешательства полиции (или полешательства вмелиции). Однако те, кому не хватает ума или здравомыслия, отказываются снимать маски и продолжают творить бесчинства, за что в конце концов их задерживают и сажают за решетку. Этим я хочу сказать, что можно наведываться в ад или в лепрозорий, но только так, чтобы об этом не догадались ни соседи, ни близкие родственники. Вопрос заключается в том, сумеешь ли потом вернуться к нормальной жизни (или к жирмальной нозни). Завтра напишу все это еще раз. Но понятным языком. Привет от меня X.”

Она закрыла дневник, спрятала его в потайной ящик и направилась в коридор. Хотела зажечь свет, но передумала и вернулась в гостиную. Подошла к телефону и набрала номер Хулио. Услышала на другом конце провода вязкий, глухой, сонный голос, несколько секунд подержала трубку возле уха и повесила ее.

Зайдя в ванную, она умылась. Наложила на лицо крем и начала медленно раздеваться. Раздевшись донага, почистила зубы и вернулась в гостиную. Снова набрала номер Хулио. И, когда он ответил, начала ласково водить трубкой по бедрам и ягодицам под доносившиеся до ее слуха отчаянные “Алло! Алло! Слушаю!” Потом повесила трубку, с загадочной улыбкой пошла в спальню. Легла, нагая, в постель и уснула.

В четверг Хулио появился на работе одетый в джинсы, голубую майку и мятый пиджак Рикардо Мельи. Обут он был в белые спортивные туфли и того же цвета носки.

Роса, секретарша, открыла при его появлении рот, забыв даже поздороваться. Хулио сел за свой стол и принялся просматривать компьютерную распечатку сводки о продажах за последний квартал, обводя карандашом названия тех книг, которые были уже распроданы. Затем нажал кнопку вызова секретарши.

— Садись, — предложил он, когда Роса вошла.

Она села напротив него и положила на колени раскрытый блокнот, собираясь записывать. Со стороны могло показаться, что она не хочет смотреть в глаза своему шефу.

— Как тебе мой пиджак? — спросил Хулио.

— Очень резкая смена имиджа, — ответила она, улыбнувшись.

— Так нравится или нет, жизнь моя?

Роса поколебалась:

— Они сейчас в моде. И подходят для всего — и как спортивная одежда годятся, и как выходная, и на работу можно прийти.

— Ты это серьезно? — спросил Хулио неуверенно.

— Ну да, — ответила Роса, почти не колеблясь, словно вдруг стала поклонницей нового стиля. — К нему рубашку светлых тонов и кремовый галстук — получится отлично. И тебе очень пойдет.

— Просто на выход я хотел купить костюм целиком. Такой же мятый. И кожаный галстук.

— Мне кожаные галстуки совсем не нравятся. Черт его знает почему.

— Бывают и красивые.

— Может быть, но мне не нравятся.

Хулио закурил и оглядел кабинет. Действительность по-прежнему демонстрировала свою обратную сторону.

— Этот шкаф для бумаг похож на гроб.

— Но он очень удобный.

— И шторы ужасные. Когда-то они, возможно и казались элегантными. Всякий раз, когда я на них смотрю, вспоминаю крохотную гостиную в доме своих родителей.

— Если хочешь, я попрошу, чтобы нам их поменяли.

— Да ладно, не стоит. Может, лучше журнальный столик поставим для комплекта?

— Как скажешь, — в тоне секретарши прозвучала не то растерянность, не то усталость.

Хулио закрыл глаза и подпер рукой голову, словно отдыхал после тяжелой умственной работы: “Я сегодня всю ночь писал”.

— Что?