Жан Жубер - Незадолго до наступления ночи

Бенжамен Брюде стал героем нескольких публичных скандалов, в результате чего был сначала подвергнут аресту, а затем помещен в психиатрическую лечебницу. Однажды Александр навестил его в больнице, а потом, когда он, вроде бы излечившись, был отпущен, нанес ему визит домой. Хотя воспоминания об этом визите Александр сохранил весьма смутные, он все же помнил, что во время этой последней встречи он чувствовал себя особенно неловко и тогда же он принял решение больше к нему не ходить. Через несколько дней Брюде покончил с собой.

Извещенный о трагической кончине поэта одним из ярых его почитателей, Александр присутствовал на похоронах вместе с жалкой горсткой верных последователей идей Брюде. Погребальная церемония (если то, что происходило, можно было назвать таковой) прошла очень быстро: не было ни священников, ни слов прощания от имени присутствующих. Один только бородач из числа собратьев Брюде прочел над могилой его поэму, в которой автор в последний раз изливал на покидаемый им и ненавистный мир свой яд. Каждый из присутствовавших на похоронах бросил на гроб горсть земли, а затем могильщики очень быстро забросали могилу, и на месте ямы вырос могильный холмик.

Через несколько дней Александр получил письмо от матери Брюде. Она писала, что ее сын оставил письменное завещание, в котором изъявлял свою последнюю волю. Он завещал Государственной библиотеке все свои рукописи, довольно многочисленные, представлявшие собой нечто вроде дневника. Одному только Александру было разрешено с ними ознакомиться, но только по прошествии двадцати лет. «Этот молодой нигилист, — сказал себе Александр, — перед смертью вообразил себя настоящим писателем, создавшим некий шедевр, время которого еще не пришло, или, быть может, он до самого конца пребывал в твердой, но безумной уверенности, что его писанина представляет собой бомбу, о которой он мне однажды говорил, бомбу, которая, будучи поставлена в нужном месте и в нужное время, взорвется и заставит содрогнуться весь мир. Вот только непонятно, по каким таким тайным причинам он выбрал меня, Александра Броша, на роль подрывника, которому предстоит взорвать эту бомбу».

Словно «вынырнув» на поверхность реальной жизни из глубин своих размышлений о прошлом, Александр решил ответить согласием на предложение ознакомиться с литературным наследием Брюде. Надо будет написать письмо сегодня же вечером… Если сначала он было и заколебался, то только потому, что его нисколько не привлекала перспектива совершить путешествие в столицу и прожить там какое-то время. К тому же, несмотря на то что прошло уже столько лет, воспоминания о Брюде вызывали у него какое-то необъяснимое беспокойство, и при мысли о том, что придется на несколько недель, а то и месяцев погрузиться с головой в изучение его рукописей, по словам директора библиотеки, весьма и весьма многочисленных и объемистых, он испытывал безотчетный страх, смешанный с любопытством. Не говорила ли ему Элен, что такие люди, как Брюде, опасны? Говорила, и не раз… Вероятно, ему придется пройти по настоящему минному полю; но, какова бы ни была опасность, Александр чувствовал себя обязанным откликнуться на предсмертную просьбу Брюде, потому что он часто упрекал себя в том, что в последние годы жизни Бенжамена резко отдалился от него и не предчувствовал трагического конца. А быть может, он предпочел на некоторое время ослепнуть и оглохнуть, чтобы обезопасить самого себя? Быть может, он выбрал путь заблуждений и ошибок, чтобы самому уберечься от опасности? Можно ли было спасти Бенжамена Брюде от гибели, если бы он, Александр Брош, проявил тогда к Бенжамену больше внимания и сочувствия? Маловероятно, но тем не менее Александра порой терзали смутные угрызения совести. Все эти проявления людских слабостей, о которых постоянно говорил Брюде, все эти проявления трусости, малодушия, подлости, низости, отступничества и предательства, мысли о которых постоянно преследовали Брюде и стали его навязчивой идеей, разве они не были жестокой реальностью нашего мира? А быть может, и сам Брюде ощущал себя их жертвой? Итак, решено: он поедет! Александр подумал, что это письмо из библиотеки сейчас, когда ему грозила перспектива встретить Новый год в полном одиночестве, было своего рода знаком, знамением свыше. Да, но вот что означал сей знак? Какие перемены он сулил? К лучшему или к худшему?

— Я буду отсутствовать некоторое время, — сказал он мадам Санье на следующий день.