Жан Жубер - Незадолго до наступления ночи

Однако Александр не всегда был таким. В прошлом он выказывал большое внимание к Истории, творившей самое себя у него на глазах, какой бы сложной и противоречивой она ни была, он собирал информацию о событиях, читал газеты и журналы, он много размышлял; мало того, ему доводилось принимать довольно активное участие в общественной жизни, занимать определенную общественно-политическую позицию, примыкать к какому-либо движению (как тогда говорили). О, разумеется, все это делалось с соблюдением некоторых мер предосторожности, без особого пыла, умеренно, сдержанно и скромно, как и подобает уважаемому профессору, являющемуся приверженцем определенных идей и ценностей, таких, как гражданские права, свобода личности, справедливость и демократия. Он поставил свою подпись под некоторыми воззваниями и петициями, написал несколько статей, он даже принимал участие в демонстрациях, хотя для него находиться на улице среди возбужденных манифестантов и горлопанов было крайне неприятно, а порой и мучительно. У него были свои «политические симпатии», разумеется, он симпатизировал левым, но, конечно, не заходил в своих пристрастиях так далеко, чтобы вступить в какую-либо партию. Подчиняться партийной дисциплине, присутствовать на собраниях, быть активистом, бороться за что-то (пусть даже его участие в борьбе будет весьма скромным и незаметным) — нет, все это всегда казалось ему чем-то несовместимым с его стремлением к независимости. Наличие четкой и ясной политической позиции было для него долгом, немного утомительным и поднадоевшим, но от которого честный и порядочный человек и гражданин не мог уклоняться. Но активное действие было всегда делом грязным, так что и руки, и сердца людей, предпринимавших активные действия, всегда оказывались запачканы. А желание достичь идеала в этой области, где все было относительным, означало возбуждать страсти и позволять вырываться на свободу мерзким демонам и духам экстремизма, нетерпимости и тирании.

Бенжамен Брюде, разумеется, придерживался прямо противоположной точки зрения. Как раз в «самые черные времена», то есть в период, когда демократия, как могло показаться, «зашаталась и вот-вот могла погибнуть», он очертя голову бросился к крохотной группе безумцев, ярых сторонников идей терроризма, теории необходимости разрушения старого мира до основания с тем, чтобы затем «все начать с чистого листа». Его нигилизм, бывший до той поры незаметным, как бы тайным, вырвался из глубин озлобленной души наружу и запылал ярким пламенем. Он стал теоретиком безумия. Именно тогда Александр, напуганный такими крайностями в воззрениях, способных породить великие бесчинства, и принял решение отдалиться от Брюде и впредь держаться от него на расстоянии.

На следующее утро Александр, выйдя из отеля, отметил, что волнения среди студентов усилились. Хотя погода была отвратительная — было холодно, сыро и ветрено, — на тротуарах и лужайках парка, словно припудренных инеем ночных заморозков, собрались толпы студентов; юноши и девушки стояли и на проезжей части улицы, так что машины не могли проехать и образовалась огромная пробка; машины гудели, водители ругались и без особого успеха пытались проложить себе дорогу. Студенты поднимали на вытянутых руках плакаты, на которых крупными буквами были выведены слова: «Свобода, Демократия, Справедливость». Мелькали над толпой и другие лозунги, по большей части непонятные людям, не имевшим отношения к университету, ибо они касались внутриуниверситетских дел и политики университетских властей. Вдалеке, там, где находилась головная колонна шествия, ораторы выкрикивали призывы, и их голоса, многократно усиленные громкоговорителями, летели над толпой, а толпа подхватывала эти призывы, повторяла хором, порождая гулкое эхо. На лицах всех этих юношей и девушек застыло какое-то новое напряженное выражение, словно они ожидали каких-то дурных известий, и в то же время они, эти лица, были словно озарены изнутри какой-то дикой радостью. Сначала толпа двигалась то медленней, то быстрей, словно пульсируя, затем вдруг застыла на месте, содрогаясь от возбуждения, но не продвигаясь вперед, так, будто она внезапно наткнулась на неожиданное препятствие.

Александр колебался, не зная, что ему предпринять, чтобы попасть в библиотеку; он задавался вопросом, можно ли пробиться сквозь толпу манифестантов на другую сторону улицы или ему следует обойти опасный район. Но прежде чем он принял окончательное решение, толпа поспешно стала отступать назад, откатываться от того места, где впереди раздались пронзительные крики и прогрохотали несколько взрывов, породившие глухие громовые раскаты.