Жан Жубер - Незадолго до наступления ночи

На следующий день Александр испытал облегчение, увидев, что на этаже дежурит Марина, а не Вера, слишком похожая на ту деву-воительницу, что смутила его покой и сон прошлой ночью. Девушка рассеянно-равнодушно поздоровалась с ним и тотчас же вручила уже приготовленную для него папку.

— Вот, возьмите, это вам. Я знала, что вы придете с минуты на минуту, — сказала она. Далее никаких комментариев с ее стороны не последовало.

Хотя и нельзя было сказать, что девушка выказала по отношению к нему особую любезность, Александр все же был тронут тем, что она о нем не забыла и даже проявила заботу, на свой лад, разумеется.

Когда он вошел в кабинет, он заметил, что окно открыто и что в помещении холодно и сыро. Прежде всего у него мелькнула мысль о краже, но он тотчас же прогнал ее, ибо, по сути, что можно было здесь украсть? Валявшиеся повсюду белые перышки и пятна птичьего помета на полу и на столике свидетельствовали о том, что ночью в кабинете нашли себе убежище от холода птицы, быть может, голуби. Оказался испачкан птичьим пометом и переплет одного из словарей; Александр попытался очистить его при помощи бумажного носового платка, но без особого успеха. Конечно, лучше пока оставить все как есть, чтобы помет высох, потом надо будет попытаться отскоблить его ножом. Он подобрал перья (без сомнения, голубиные) и бросил их в мусорную корзину.

Ночное вторжение «пернатых гостей» взволновало Александра в гораздо большей мере, чем следовало, но все дело было в том, что он, вообще-то любивший птиц и с интересом наблюдавший за их жизнью, питал к голубям неприязнь, нет, не просто антипатию, а настоящее отвращение. Да и какие иные чувства могли вызывать эти прожорливые и похотливые создания, с бессмысленно-глупым взором масляно поблескивающих крохотных глазок, с хищно загнутыми клювами?! Какие чувства могли вызвать эти гадкие птицы, которые только и знали, что пачкать своими экскрементами фасады зданий и прекрасные статуи?! Он иногда говорил, что не хотел бы, чтобы какой-нибудь голубь вдруг оказался у него над головой, потому что эта гадкая птица уж наверняка его не помилует, как не помилует и никого другого… Наделает на голову, а ты потом отмывайся! Он вспоминал о том, что в некоторых городах, и особенно в Венеции, на площади перед собором Святого Марка его охватывал настоящий ужас, когда огромная стая голубей садилась на брусчатку или, напуганная чем-то, взлетала, громко хлопая крыльями. Это была туча, грозная туча! Он подумал, что надо будет впредь всякий раз тщательно закрывать окно, ибо эти птицы, глупые лишь на первый взгляд, а на самом деле весьма хитрые, могли вторгаться в кабинет по ночам и в конце концов, чем черт не шутит, вздумали бы тут еще и гнездо свить!

Александр заметил в углу еще одно перышко, нагнулся, чтобы его поднять, и в тот момент, когда он выпрямлялся, зажав его между большим и указательным пальцем, он увидел, как за стеклянной дверью в коридоре промелькнул силуэт Марины, с которой он встретился взглядом. Александр несколько смущенно ей поклонился, и она ответила на его поклон коротким, каким-то суховатым, как ему показалось, кивком, а затем очень быстро отвела глаза.

Увидела ли она на переплете книги отвратительное пятно? Вполне возможно… и если она сейчас ничего не сказала, то рано или поздно она все же не преминет упрекнуть его в том, что он не сдержал обещания не портить книги. Какая досада!

Хотя коридор, куда выходила дверь кабинета, был вновь совершенно пустынен, Александр поспешно накрыл книгу листком бумаги. Да, день начинался плохо. Ну вот, настроение испорчено, а с дурным настроением какая уж работа!

Александр собрался было уже открыть лежавшую перед ним папку, как вдруг перед его мысленным взором почему-то всплыла книжная лавка Бурбаки в Салониках. В этом книжном магазинчике, напоминавшем не то огромный грот, не то пещеру, громоздились тысячи и тысячи книг. Беспорядок там царил поразительный, но не менее удивительным, чем первозданный хаос, было присутствие в таком неподходящем месте большого попугая, часто неподвижно восседавшего на самом верху колонны, поддерживавшей свод; набросанные у подножия колонны газеты кое-как защищали от помета самые ценные книги. Пестрая птица то мелодично посвистывала, то пронзительно кричала, то издавала странные звуки, отчасти напоминавшие куриное квохтанье, а отчасти неразборчивое бормотание косноязычного человека. Иногда попугай расправлял крылья, взлетал и делал большой круг, а затем возвращался на привычное место. На газетах виднелись кучки зеленовато-желтоватого птичьего помета, но хозяина лавчонки они, казалось, нисколько не волновали; он сидел за конторкой, погрузившись в чтение, очки сползали ему на кончик носа, он отвлекался от чтения только для того, чтобы ответить длинной заливистой трелью на трели попугая. Удавалось ли ему хотя бы иногда продать что-нибудь из выставленных в витринах и на стеллажах книг? Хотя старый букинист и выглядел довольно преуспевающим — одет был элегантно, всегда свежевыбрит, на руках поблескивали дорогие перстни, да и пахло от него дорогим одеколоном, — задаваться таким вопросом было вполне уместно.